Ленинский тупик
Шрифт:
Сосредоточенное сопение Ермакова мешало Игорю Ивановичу слушать, он то и дело просил его дышать потише, оглядываясь вокруг и кивая знакомым.
В зале заседания словно бы собиралась большая семья, члены которой не видят друг друга подолгу. Люди шумно здоровались, похлопывая друг друга по плечу, справляясь о здоровье жен, детей, смеясь чему -то. И сама повестка дня поначалу напоминала Игорю раздутый мешок с обновами и подарками, который развязывал вернувшийся домой отец семейства. Раздают обновы. Одним они по сердцу, другие
Зот Инякин приехал позднее. Сморщенный, мятый, словно городская
власть не ругала его за отставание от плана застройки и “бардак” со снабжением, а - жевала. Проскользнул вслед за Степаном Сепановичем, с появлением которого разом оборвались и шум и смех.
Ермаков изобразил на своем лице, обращенном к окну, независимость и полнейшее спокойствие, однако носок ермаковского ботинка стал очерчивать на полу нечто вроде круга. Один, другой… .
Зот Инякин, отыскивая взглядом свободное место, задержался возле дверей. Степан Степанович указал ему пальцем на стул возле себя.
Худое, с желтизной на щеках, лицо Инякина не выражало ничего, кроме покоя и сытости, Игорь Иванович обратил на это внимание Ермакова.
– Лицо известно какое, - едва ли не на весь зал отозвался Ермаков, не прекращая дышать по системе йогов.
– Коровье вымя!,
Инякин быстро поднял на Ермакова свои красноватые, точно налитые кровью, глаза. Игорь инстинктивно придвинулся к Ермакову. Его охватило то острое, всепоглощающее напряжение, которое он испытывал, лишь выводя самолет на боевой курс.
Инякин докладывал о строительстве показательного квартала в Заречье. Но вот в зал вошел Хрущев, и докладчик тут же вперил взор в напечатанные на машинке листки, больше уже никто не видел его глаз.
Игорь знал, что Хрущев приедет выслушать мнение архитекторов и строителей “квартала будущего”, как его назвала газета “Правда”.
Хрущев кивнул, как старым знакомым, Ермакову, Некрасову, еще нескольким строителям, которые задвигалаись, зашептались, словно до этой минуты сидели схваченные морозцем- и вот разморозило…
Едва Инякин умолк, Игорь Иванович попросил слова -для замечания по существу, как сказал он.
– Исполком городского Совета обсуждает ход возведения квартала будущего, - начал он, поднимаясь на ноги и вцепившись двумя руками в спинку стула.
– Строит трест номер… - Игорь Иванович назвал фамилию управляющего.
– А докладывает не тот, кто знает о положении дел лишь по отчетам.Отчего так получается?
Игорь Иванович отстегнул боковой карман своего праздничного, чуть франтоватого синего пиджака ( в торпедную атаку в свое время Игорь ходил неизменно при всех орденах), достал из кармана несколько листочков, вырванных ради такого случая из тетради с пожелтевшей шутливой наклейкой “Диссертация о Шуркиной кепке”.
Эти тетрадные листочки неопровержимо доказывали, что в последние шесть лет инякинское управление хирело, как хиреет город, оказавшийся вдали от главных дорог. Вначале от управления отпочковались механизаторы, затем обрели самостоятельность отделочники.
Инякннское
С бумажными завалами свыкались, как свыкаются с камнем-валуном на дороге: кажется, проще, объехать, чем сдвинуть с места.
Чем круче становились эти завалы, тем в большую силу входили мастера объезжать бумажные сугробы на кривой. Лишь они одни встречали инякинские приказы без раздраженного восклицания: “Опять бумажка?!”
– Спросите Ермакова, сколько было погребено под этими бумагами добрых начинаний!
– воскликнул Игорь Иванович, оборачиваясь к Ермакову, который ерзал на стуле, как в день запуска своего стана: “Пойдет или не пойдет?!”-Сколько пришлось выслушать сетований прорабов: “Ни одно дело не прошибешь!”, проклятий снабженцев: “К каждому кирпичу надо приложить по десять бумажек!” А кто не помнит мученического рождения первой на стройке комплексной бригады! Инякин поддержал ее, но, как и все другое, на бумаге
Кустовое управление - это вор, запустивший руку в карман государства.
Хрущев оглянулся на председателя исполкома горсовета, спросил с удивлением: - Зачем вам это управление?
Председатель исполкома повертел в руках трубку с засмоленным чубуком, кинул ее на стол. Что мог он сказать? Что не доверяет Ермакову? Лучшему управляющему…
Хрущев оглянулся на председателя исполкома Горсовета, спросил с удивлением: - Зачем вам это управление?
Председатель исполкома повертел в руках трубку с засмоленным чубуком, кинул ее на стол. Что мог он сказать? Что не доверяет Ермакову? Лучшему стройтресту…Только сейчас Игорь понял: Инякин при властях
вроде как око государево.
– После реорганизации - выдавил из себя - Остались хвосты.
Хрущев сделал резкое движение рукой, как бы отрубая что-то.
9.
Нет Инякина! Нет Зотушки!..Едва Ермаков и Игорь Иванович вышли из зала заседаний исполкома горсовета, как Ермаков от избытка чувств принялся поддавать Игоря Ивановича кулаком в плечо:
– Александр Матросов, вот кто ты! Кинулся грудью на дот. Чиновничий…
Вбежав в будку телефона-автомата, Ермаков набрал номер Акопянов.
– Огнежка? .. Готовь скатерть-самобранку… Как все праздники прошли?! Нынче почила в бозе старейшая династия в мире… Нет, старше Романовых. Старше Го-генцоллернов. Старше Габсбургов… Старше! Старше!..
Про династию Инякиных не слыхала?
– Плечи Ермакова приподнялись.
– Необразованность!
В трубке что-то хрипело, но это не помешало Ермакову расслышать: высокий голос Огнежки стал глубоким и растроганно-нежным, словно она дождалась наконец признания любимого. Ермаков, человек отнюдь не сентиментальный, почувствовал, как у него что-то подступило к горлу.