Ленька Пантелеев
Шрифт:
Ленька оцепенел. Наверно, целую минуту он стоял, поглядывая то на Волкова, то на поручень тележки, вздыбившийся над его головой, то на двери трактира, откуда с минуты на минуту должен был выйти Захар Иванович. Только после того, как тележку стала окружать толпа любопытных, он очухался и кинулся к ящикам. Он думал, что можно еще что-нибудь спасти. Но, увидев огромную разноцветную лужу и крошево из пробок и зеленого бутылочного стекла, он понял, что спасать нечего.
Волков тоже подошел к ящикам
– Господи... что же делать?
– пробормотал Ленька, вытаскивая из ящика заткнутую пробкой бутылочную головку.
– А что делать, - сказал, оглянувшись, Волков.
– Смывайся - и все. Это чье пиво?
– Хозяйское.
– Ну вот. Что ж тут раздумывать?
Он толкнул Леньку локтем.
– Давай сматывайся!..
Ленька еще раз посмотрел на двери трактира и юркнул вслед за Волковым в толпу.
Сзади кто-то кричал:
– Эй, ты, курносый! Куда? Набедокурил, а сам удочки сматывать?!
– Давай, давай, не останавливайся!
– подгонял Леньку Волков.
Работая локтями, он выбрался из толпы, свернул в какие-то ворота, провел Леньку через какие-то проходные дворы, мимо каких-то лабазов и овощных складов и вывел его на Международный{237}. Тут оба мальчика остановились и перевели дух. Волков рассмеялся.
– Вот так встреча! А?
– сказал он.
– Ужасно, - пробормотал Ленька, вытирая вспотевший лоб.
– Ничего... Говорят, знаешь, - посуду бить к счастью. Ты с какой это стати, дурак, лошадкой заделался?
– Так уж вышло, - объяснил Ленька.
– Другой габоты не было.
– "Габоты"!
– передразнил его Волков.
– Рано ты, братец, работать начал.
Он достал из кармана голубую нарядную коробку "Зефир № 6", подцепил грязным ногтем толстую с золотыми буквами на мундштуке папиросу, важно, как взрослый, постучал мундштуком по коробке, подул зачем-то в мундштук и, сунув папиросу в маленькие белые зубы, с фасоном раскурил ее. Потом, спохватившись, снова вытащил пачку, протянул Леньке:
– Куришь?
Ленька поблагодарил и неловко взял папиросу. Прикуривая, он исподлобья смотрел на Волкова и чувствовал, как в нем просыпается старое, детское отношение к этому мальчику: Волков ему и нравился и отталкивал от себя. Как и раньше, в присутствии Волкова Ленька робел и ругал себя за эту робость.
– Что ж мы стоим?
– сказал Волков. Они остановились у витрины, на треснувшем и продырявленном пулями стекле которой белыми буквами было написано:
КАФЭ
"УЮТНЫЙ УГОЛОК"
– Пиво пьешь?
– спросил Волков.
– Нет, - смутился Ленька.
– А ты?
– Иногда позволяю себе такое баловство. А вообще не люблю. Горькое...
– Я тоже не люблю, -
– Ну, все равно, зайдем, какао возьмем или еще чего-нибудь.
Ленька замялся.
– У меня, понимаешь, денег нет, - сказал он, краснея.
– Не беспокойся, дружок...
Волков с усмешкой похлопал себя по нагрудному карману.
...Они вошли в кафе, уселись в углу за маленьким круглым столиком. Подошла барышня в клетчатом переднике.
– Что вы хотите, мальчики?
– Дайте меню, - важно сказал Волков.
Он долго, с видом знатока, изучал карточку, наконец заказал бутылку пива, стакан какао, пару пирожных и бутерброд с сыром.
– Ну, вот, - сказал он, потирая руки, когда официантка пошла выполнять заказ.
– Я рад, ты знаешь, что тебя встретил.
– Я тоже, - из вежливости сказал Ленька.
– Ты что - все время в Петрограде жил?
– Нет, мы уезжали...
Почему-то Леньке не захотелось рассказывать Волкову обо всем, что с ним случилось за эти годы.
– А ты?
– поспешил спросить он.
– О милый мой! Знал бы ты... Мне столько пришлось перенести за это время, что никакому Майн Риду и Жюль Верну и во сне не снилось.
– Папа и мама твои живы?
– Мама жива, а папа...
Волков помрачнел. Тонкие брови его сдвинулись к переносице.
– Не знаю, - сказал он, оглянувшись.
– Может быть, и жив еще... Во всяком случае, мама панихид по нем еще не служит.
Левушка принесла на подносе пиво, пирожные, дымящееся какао.
Волков с фасоном опрокинул над стопкой бутылку, отхлебнул пену.
– Угощайся, пожалуйста, - сказал он, покосившись на стакан с какао.
Ленька глотнул горячего сладкого напитка и опьянел, почувствовал, как по всему его телу разлилась приятная истомная теплота.
– Пирожное бери, - сказал Волков.
– Спасибо, - сказал Ленька, нацеливаясь на кремовую трубочку.
– И ты тоже бери.
– Ладно. Успеется. Я сначала бутерброд съем.
– Не ладно, а хорошо, - поправил Ленька.
Оба засмеялись.
– Ты учишься?
– спросил Ленька.
– Да как тебе сказать? В прошлом году учился. А в этом... скорее, что нет.
– Что значит: скорее?
– Дела, милый мой, не всегда позволяют посещать уроки.
Ленька не стал спрашивать, какие дела мешают Волкову посещать уроки. Это он и без расспросов хорошо понимал. Он пил какао, с постыдной жадностью ел сладкую, тающую во рту кремовую трубочку и смотрел на Волкова, который, морщась, потягивал темное мартовское пиво и лениво отковыривал от бутерброда кусочки сыра.