Ленкина жизнь
Шрифт:
Не расскажешь же в самом деле, как сидишь на полу, обняв руками колени, и плачешь под песню о том, как у лебедя убили любимую, и он от горя бросился на землю и разбился. Как объяснить Ленкины слёзы, когда она подпевала «Посидим по-хорошему, пусть виски припорошены…», если ей самой до этих седых висков жить и жить? И почему «Родина моя Белоруссия» всё переворачивает в её душе, хотя к Белоруссии Ленка не имела никакого отношения. Ей неположено было всё это любить, но она отчего-то любила.
«Понимаешь, тут дело не только в словах, – пыталась объяснить Ленка своей однокласснице уже в классе девятом. – Есть же музыка без слов и она так всё внутри
Одноклассница, кажется это была Нинка Волкова, молча выслушала Ленку, а потом вдруг сказала: «Понятно». Причём сказала тоном, не сулящим ничего хорошего. «Понятно, почему тебя считают слегка пришибленной. Фигню какую-то городишь. Тебе надо попроще быть. Глядишь, и люди потянутся».
Ленке очень хотелось стать попроще, чтобы нравиться людям. Это она поняла ещё в восемь. Именно тогда её жизнь и разделилась на две части. В первой она с интересом слушала современную бьющую басами музыку, говорила «прикольное платье!» пришедшей в обновке однокласснице и презрительно морщила нос, когда учителя заговаривали о пользе чтения. Вторая домашняя жизнь состояла из любимого кресла, интересной книги и музыки, от которой рвалась душа и которую не с кем было послушать.
Порой Ленке трудно было понять, какая же она настоящая? И если настоящая – это та с книгой в руке, то нужна ли она хоть кому-нибудь кроме бабушки, родителей и быть может, дяди Лёне, по которому никогда нельзя было определить, что он чувствует.
Тот, кто живёт в шкафу
У Ленки всегда было слишком живое воображение. Иногда это даже хорошо. Зацепится, к примеру, бабушка языками с очередной знакомой, а Ленка рядом стоит и от скуки изнывает. Самое обидное при этом, что частенько стоят они у самой калитки. Сделай два шага и иди себе домой. Ну, или хотя бы в огороде поиграть можно, пока бабушка не наговорится. Только она не отпускает.
«Уже идём, – говорит, – две минуты». И так каждые минут пять. Тут и помогает Ленке её воображение. Смотрит она на прохожих и каждому свою жизнь придумывает. А если нет никого на улице, то Ленке приходится про всякие неживые вещи сочинять. Про одуванчик, например. Хотя, нет. одуванчик же тоже живой! Про камень придорожный сочиняет. Опять не то! Камень у неё тоже с душой оказывается. В общем, всё у Ленки живое, чувствующее.
Но бывает и по-другому, по-страшному. Как-то раз услышала девочка у себя в шкафу странные звуки. Ворочается в нём кто-то, ворчит. Ещё часы внутри тикают. Ленка как тиканье услышала, сразу поняла, кто внутри прячется. По утрам сразу после сериала показывали по телевизору мультик про английский язык. И в этом мультике был инопланетянин. Огромный, похожий на обезьяну, обожавший есть часы. Должно быть, в шкафу живёт именно такое чудище.
Перепугалась Ленка до смерти. Ведь если чудище так легко часы глотает и переваривает, то что уж говорить о маленькой тощей девчонке. Когда кто-то рядом, не страшно, не вылезет чудо-юдо из своего убежища. А что делать, если нет никого? Когда родители уходят, а бабушка ещё не пришла? Или когда спать ложишься?
Один раз Ленка чудище увидела. Дурачилась утром, стояла на
Стала Ленка думать, что делать с невидимым соседом. Наконец придумала. Подошла к шкафу и тихонько так говорит: «Здравствуй, Чудо! Давай дружить! Я стану тебе по вечерам перед сном сказки рассказывать, а ты меня не ешь за это, хорошо?»
Так и вышло, что ложась в кровать, Ленка перед тем как заснуть рассказывала Чуду разные истории. Иногда то, что случилось в её жизни, иногда книжки пересказывала, а иногда просто из головы выдумывала. Чудище затихало и слушало, а Ленка наконец смогла спать спокойно, без страха.
Недолго продолжалась странная дружба. Папа решил, что Ленкин шкаф совсем старый и нужно купить новый.
«Где же ты будешь жить, Чудо? – прошептала Ленка. – «В новом шкафу?»
Нет, в новом оно жить не сможет. Уйдёт куда-нибудь.
«Мне мама журнал выписывает, «Юный натуралист», – продолжала Ленка. – Там про одного такого как ты написано. Он живёт в лесу, в Архангельской области. Иди к нему! Будете вместе жить!»
Вскоре старый шкаф сломали и выбросили, а ещё через неделю папа прочитал в газете статью о снежном человеке.
«Ерунда какая! – сказал он. – Пишут, что в нашем лесопарке йети объявился! Совсем с ума посходили!»
Только Ленка знала, что никакая это не ерунда. Это её Чудо решило не идти ни в какой Архангельск, потому что далеко и холодно. Так и погибнуть недолго. А у Ленки все истории и про одуванчик, и про камень придорожный, и про прохожего, и даже про Чудо всегда хорошо заканчиваются. Иначе и быть не может.
Das schwarze Schaf
Если не считать бабушки, которую Ленка очень любила и родителей, которых она любила не меньше, но видела гораздо реже, был в жизни девочки ещё и дядя Лёня. Общение с ним не слишком поощрялось, но и видеться дяде с племянницей никто не запрещал. Всё дело в том, что дядя был из тех, кто не оправдал надежд, как говорила бабушка, его мать.
– И ведь умный же, болван! – возмущалась она, а Ленка никак не могла понять, как сочетаются в одном человеке такие несочетаемые вещи.
Дядину жизнь предопределило здоровье. Что-то случилось с его сосудами, и он часто мучился от головных болей, а иногда даже падал в обморок, чем до смерти пугал свою мать. В детстве он много времени проводил дома и в дни, когда мигрень его миловала, лежал на диване в комнате и читал. Ленкина бабушка, застав сына с книгой, ругала его на чём свет стоит, вырывала из его рук томик и прятала. Она очень боялась, что он перенапряжёт мозг чтением, и в голове лопнёт особенно важный сосуд. Дядя не сдавался и упорно читал, потому что обожал книги.
Под родительским напором (тогда ещё был жив дедушка, которого Ленка никогда не видела), дядя поступил на истфак, подарив родным надежду, что из него выйдет пусть не толковый инженер, но хотя бы известный профессор.
– Вышел профессор! – злилась бабушка. – Вышел из него и прочь пошёл, а наш дураком так и остался!
Дело в том, что к четвёртому курсу дядя расхотел заниматься наукой и пошёл работать библиотекарем.
– Женская работа! – чуть не плакала бабушка. – Так он себе жену никогда не найдёт!