Ленон и Гаузен: Два клевых чужака

Кочетов Сергей Николаевич

— В последней таверне, в которой мы останавливались, обслуживание было ничего, — прибавил осторожно Гаузен.

— Я не с тобой разговариваю! — огрызнулся дядя, недовольный тем, что его перебили.

— У того, кто разговаривает сам с собой — собеседник, как правило, сумасшедший, — напомнил юноша.

— Что поделать, если я не могу найти себе собеседника, равного по уму? Вокруг одни только недоумки! — сердито возразил затворник, пропустив мимо ушей намек племянника.

— Даже если тебе кажется, что тебя окружают отборные мерзавцы, это

еще не значит, что оставшиеся в мире люди такие же, — неожиданно для себя заступился за человечество Гаузен.

— Да много ты в жизни разбираешься? — одарив презрительным взглядом юношу, недоверчиво поинтересовался дядя Шел, — Меня уже никто не окружает на этом болоте. А если уж кому-то вздумается сюда занестись, то он точно редкостный негодяй, раз ему нигде в мире не нашлось места, кроме как на этом гнилостном клочке земли. Разве ты не понимаешь, что я, отослав подальше, пытался спасти тебя от всего этого кошмара? Ты представляешь, во что бы ты превратился?

— Нет, не представляю, — печально покачал головой Гаузен и серьезно посмотрел дяде в глаза. — Я вижу.

Отшельник не нашелся, что ответить на это, и молча продолжил свои приготовления. Наконец он прекратил смешивать зелье и залил его в горло Ленону, заставив Гаузена открыть своему спутнику рот.

— Теперь надо ждать, — вынес неопределенный вердикт дядя Гаузена. — Или поможет, или нет.

Чтобы унять беспокойство за судьбу друга и отвлечься, Гаузен начал рассказывать о своих приключениях. Сначала он рассказал про недавние события. Потом он поведал про поиски лекарства для Салочки, сократив упоминания о Лин, так как память о девушке была слишком дорога для него. Гаузен уже начал рассказывать о своем путешествии в чужой для него мир и о том, с кем он там встретился, но его дядя не выдержал и раздраженно перебил:

— Совсем ты утомил меня со своими россказнями! Какое мне дело, с кем ты встретился в этом несусветном Гряземелье? Ты же знаешь, что я ненавижу всех из племени двуногих!

— Страусов, что ли? — подал голос Ленон, начиная подниматься с постели.

— Ленон! Ты живой! — обрадовался Гаузен.

— Вздремнул немного, — виновато согласился Ленон, пытаясь вырваться из крепких объятий друга, и пожаловался. — Во рту как будто дрова жевал.

Гаузен представил спутника своему дяде и попросил того накормить их обоих.

— Хорошие родственники приходят после ужина, — проворчал дядя, но все же отправился доставать горшок с кашей и тарелки.

— Не надейтесь, что я буду содержать таких бездельников, как вы, — заранее предупредил он, накрывая на стол.

— Из чего каша? Из проса? — поинтересовался Ленон.

— Это вы оба пришли без спроса! А каша — из чего дают, такую и едите, — недовольно пробормотал дядя, но вскоре расщедрился, достав другой горшок, и наложил из него немного Гаузену. Ленон тут же начал подозрительно вглядываться в содержимое тарелки его друга.

— Но я не ем мясо! — решительно отказался юноша, когда отшельник поднес горшок к его каше.

— Печень —

это не мясо, а органы, — попытался вразумить Ленона дядя Шел, недовольный недогадливостью спутника своего племянника.

— Для меня это тоже несъедобно, — настаивал Ленон.

— И где ты такого достал? — раздраженно осведомился дядя у Гаузена.

— Я пытался рассказать, но ты и слушать не хотел, — пожал плечами юноша. — Давай я за него печенку доем, а ты ему каши добавь.

— Да уж! Вы два сапога пара! И оба — на левую ногу! — ворчливо прибавил дядя.

Гаузен, заметив, что его родственник впал в более или менее благодушное настроение, решил воспользоваться этим. Он достал Книгу Знаний и положил ее перед закоренелым отшельником.

— Только не говори, что ты просто хотел приподнести мне подарок, а твой задохлик-друг был всего лишь поводом, чтобы сделать мне сюрприз? — саркастично допустил тот.

— Нет, дядя Шел, эта книга не моя. И я вообще, если честно, не собирался к тебе в гости. А то бы и впрямь принес что-нибудь, — запоздало опомнился юноша.

Гаузен немного пожалел, что не захватил ничего стоящего из другого мира. Например, банка маринованных червей пригодилась бы для дядиных опытов. Да и бюст Савушкина, побывавшего когда-то в этом мире, мог бы стать прекрасным украшением на столе мудреца со стажем.

— Так и знал. Мог бы даже и не спрашивать. Неблагодарный племянник, — проворчал дядя Шел, листая книгу.

— Это Книга Знаний, — подал голос Ленон.

— Не сказал бы, что узнаю, но слыхал, — наконец, высказал свое мнение дядя и отложил книгу. — Но мне от нее мало толку.

— Вы что, знаете все на свете? — удивился Ленон.

— Нет, просто чем больше человек узнает об окружающем мире, тем меньше веры в окружающих его людей. А в последнем я достиг абсолютного предела, — пояснил отшельник и вернулся к главному предмету обсуждения:

— Эта книга познается довольно странным образом. Когда читатель пытается узнать что-то или отыскать ответ на какой-то конкретный вопрос и заглядывает за этим в книгу, то она может запросто обмануть вопрошающего и подсунуть ему его собственные, может быть даже, недостоверные знания вместо истинных. То есть не знающий ничего о предмете с большей вероятностью получит ответ на нужный вопрос. И наоборот, что-то знающий, без отсутствия концентрации и любознательности, получит не совсем верный ответ, к которому могут примешаться его собственные вымыслы или домыслы.

— Ничего не понял, — помотал головой Гаузен.

— Годы учебы в лучших монастырях, а он не понимает элементарного, — закатил глаза дядя.

Он взял в руки два стеклянных сосуда и опустил их на стол. А рядом поставил миску с сушеным горохом. Гаузен тут же сунул пятерню в миску, схватил, сколько мог, гороху и начал увлеченно жевать в ожидании представления. Дядя, взбешенный самоуправством, посмотрел на него с глубокой ненавистью и презрением, но решил не отвлекаться от задуманного опыта: