Ленон и Гаузен: Два клевых чужака

Кочетов Сергей Николаевич

Глава III

Обладательница зеленого плаща зажгла факел и вошла в проем. Юноша отправился следом.

Уже внизу, пройдя несколько шагов по коридору, девушка резко остановилась, а Гаузен, не успев затормозить, натолкнулся на нее.

— Ой! — виновато произнес Гаузен.

— Что «ой»? Разве тебя не учили говорить «извините»? — возмутилась девушка и, не дожидаясь соболезнований Гаузена, грубо всунула в руки факел, который едва не обжег ему лицо. — Иди вперед и не толкайся.

— Слушай, красавица, а что за штукой мы все-таки полезли? —

попытался между делом вставить комплимент Гаузен.

— За штукой полезла я. А ты только сопровождаешь, — объяснила девушка. — Да и вряд ли тебя заинтересует книга…

— А она с картинками? — прикинулся дурачком Гаузен в попытке выманить побольше сведений.

— Там много чего на страницах, — неопределенно отозвалась девушка.

— А я бы ее полистал — интересно все-таки, — не сдавался юноша.

— Она такая древняя, что, наверное, может и рассыпаться. И вообще — библиотек везде полно. Так что лучше почитай что-нибудь в другой раз, — порекомендовала девушка.

— Ну, я думаю, что другого раза может и не наступить, — засомневался юноша, который не особо любил посещать библиотеки.

— А ты не думай — просто свети и факел не роняй, — отрезала девушка, пытаясь сконцентрироваться на собственных мыслях.

Юноша еще несколько раз пытался завести разговор, но девушка была сосредоточена и немногословна. Сдавшись, Гаузен подумал, что может обо всем и после расспросить.

Наконец они выбрались в широкую комнату, которая, по всей вероятности, была библиотекой. Зал был полон развалившейся мебели, практически полностью истлевших бумаг и прочего уже никуда не годного барахла, хотя некоторым книжным шельфам удалось каким-то образом сохраниться.

— Я-то думал, что чтение — это для приличных людей, а на деле — все равно, что на помойке ковыряться! — попытался поднять настроение девушке Гаузен, у которой взгляд как-то потух при виде всего этого мусора. Спутница Гаузена, растеряно, будто заблудившаяся девочка, бродила по книжным останкам. Она тщетно пыталась разыскать хоть сколько-то сохранившуюся книгу, но годы забвения оставляли ей на это мало шансов. Гаузен, видя, как девушка расстраивается, решил помочь ей в поисках. Он подобрал одну из книг и прочитал заголовок вслух.

— Страшные истории для поднятия аппетита. Наверное, это что-то интересное, — предположил Гаузен.

— Это кулинарная книга людоеда, — мрачно пояснила девушка, и юноша брезгливо отшвырнул находку, будто в его руках только что побывал раскаленный уголь.

Тут Гаузен увидел между шельфами особо крупную гору рухляди.

— А вдруг под ней спрятано что-то ценное? — пришла юноше в голову обнадеживающая мысль. Раскидав немало мусора и подняв облако пыли, он увидел, что в глубине кучи что-то белеет… Гаузен протянул было руку, но тут же в ужасе отдернул ее. Это были человеческие кости!

— Уберите от него… от меня… свои мерзкие пальцы! — раздался сердитый возглас. Услышав его, юноша вскочил и в удивлении раскрыл рот.

— Отойди, не прозрачный, — попыталась отодвинуть юношу подбежавшая спутница.

— Он не только прозрачный, но и, похоже, невесомый, — прошептал Гаузен.

Слова недовольства принадлежали призраку в длинных одеждах, чья тонкая блеклая фигура просвечивала и подрагивала, будто пламя свечи от легкого вздоха. Забывшись, Гаузен даже чуть было не выронил факел на разбросанные всюду бумаги, но успел перехватить его другой рукой.

— Поосторожней тут! — гневно потрясая бородой, предупредило привидение. — Ты так все скоро тут подожжешь! Хотя мне-то чего… Землетрясение «пережил»! Чего уж мне какой-то пожар?!

— Ну и развел же ты тут грязь, старик, — попытался оправдаться юноша, все еще не оправившись от потрясения.

— Да пусть хоть еще тысячу лет пройдет — ни за что не уберу, — ответил ворчливый голос.

— Вокруг лежит столько книг… Ты, наверное, перечитал их все не по одному разу? — вкрадчиво поинтересовалась юная спутница Гаузена, которая, похоже, вспомнила, зачем она сюда явилась.

— Книги? Да кому они нужны! Утеха для бездельников! — вновь загрохотал бородатый призрак.

— Как же ты можешь так говорить? Ты же библиотекарь! — не смогла сдержать возмущения девушка.

— Библиотекарь?! Разве я похож на этих праздных лентяев?! Я честный уборщик! Посмотрите, каким я был красавцем… — тут призрак приблизился к мусорной куче и откопал оттуда изрядно растрескавшийся череп.

— Ну, ты посмотри, что за парочка… Мертвец и еще мертвее, — ухмыльнулся Гаузен, не заметив, как осуждающе посмотрела на него девушка при этих словах. Но призрак, похоже, не расслышал едкого комментария юноши, и Гаузен решил узнать еще чего-нибудь интересного о загадочной специфике загробной жизни:

— А борода отросла и волосы на голове выпали при жизни или… — но договорить не успел, так как острый локоток его спутницы вонзился ему в живот.

— Все мы когда-нибудь облысеем… У скелетов на черепе ничего, кроме плесени, не растет, — горестно покачал своей головой призрак.

— Наверное, он мел пол своей бородой. Потому-то здесь так неприбрано, — думал юноша, пока пытался отдышаться, уже не решаясь высказать свои мысли вслух.

— Но превратиться мне в поганца-переростка, если я когда-нибудь наведу уборку в этой проклятой библиотеке, — будто прочитал мысли Гаузена бывший уборщик. — После того, как они меня предали!

Тут старик принялся проклинать неизвестно кого на весь зал:

— Сволочи! Столько уже лет здесь торчу! Хотя бы колоду карт оставили пасьянс раскладывать вместо этих дурацких книжек!

— Вы хоть представляете, каково это быть призраком? — начал свой пространный монолог старик, не выдержав сотен лет безответной тишины. — Молчите! Я и так вижу, что не представляете. Быть привидением — это когда даже почесаться нельзя. Ибо призраку нечего чесать! Ах, как я любил чесаться. Так любил, что иногда расчесывался до крови, и где теперь моя кровь? Мертвому все наоборот — твердые стены теперь не составляют мне никакого препятствия, но чистый воздух, пропитанный солнечным светом для меня совершенно непреодолим. Да я вообще не могу покинуть эту проклятую библиотеку, а ведь ее я успел возненавидеть еще при жизни…