Леонид
Шрифт:
На газоне были расставлены столики и плетеные кресла. Расхаживали и восседали в креслах гости. Бармен разливал в стаканы виски. Официанты в белых перчатках разносили подносы с шампанским. Смех и возгласы пугали казарок, и золотые птицы шумно взлетали.
Среди гостей не было хозяина. Максим Карлович Даненберг находился во дворце. Там он собрал на тайный совет друзей. Они уединились в каминной, куда не доносились голоса подвыпивших гостей.
– Друзья, я ценю ту готовность, с какой вы откликнулись на мое приглашение и явились в Кастерфилд обсудить насущные проблемы «космического государства», –
Маленький, лысый Феликс Русланович Шабаров, владелец металлургических компаний, благосклонно кивнул, понюхал рукав своего пиджака, уловил тонкий запах французских духов, – А ты, Лаврентий Несторович, покинул Дальневосточный экономический форум, где тебе, я слышал, светили контракты с японцами. Ну да ты своего не упустишь!
В ответ Лаврентий Несторович Кувейко, банкир и золотопромышленник, всплеснул руками:
– Какие разговоры, Максим Карлович! Убежал бы из рая, чтобы повидаться с друзьями! – Лаврентий Несторович Кувейко был огромный, с длинными руками и узким, заросшим волосами лбом. Когда он поворачивался могучим телом, в нем что-то хрустело, словно двигались деревянные рычаги и колеса. Он любил пугать этим хрустом неподготовленных собеседников.
– Ты, Борис Генрихович, отложил свои вечные интриги. Говорят, зачастил в Кремль? Отбираешь у бедных ненцев газовые месторождения? Ну да ладно, после расскажешь, – Максим Карлович Даненберг подмигнул Борису Генриховичу Шаронову. Тот удивился, как быстро разнесся слух о его недавнем визите в Кремль.
– Я пригласил вас, чтобы обсудить ситуацию, которая становится критической. Что нам делать с нашим любезным Леонидом Леонидовичем, который подвел нас к самому краю могилы?
– А что нам делать?
Терпеть! – повернулся в кресле Кувейко, издав хрустящий звук, с каким рушатся деревянные мосты. – Мне, к слову сказать, еще два швейцарских банка отказали в кредитах. Либо Крым, либо швейцарские банки.
– Я потерял шесть миллиардов, – Феликс Русланович Шабаров хлопнул себя по карману, словно там лежало портмоне. – Обращался за помощью к Леониду. А он мне: «Крутись, как хочешь. Мне Сирия дороже твоих кредитов».
– Я думаю, он затеет войну. Пуляет ракеты, пугает американцев. А у них терпение не вечное. Щелкнут по носу, – Максим Карлович Даненберг ударил себя по носу, который уже налился красным соком, как у встревоженного индюка.
– Мне кажется, наш Леня совсем спятил, – Борис Генрихович Шаронов погладил благородную седую шевелюру. – Я действительно был у него недавно. Только заикнулся о Крыме. Только сказал, что пора помириться с Западом. Он кричал, топал ногами. Пена у рта. Мерещатся заговоры. Упомянул о «космическом государстве». Нас подозревает. Грозит всех под корень! Безумье какое-то!
– А ведь твой сосед был, через забор здоровались. Ты ему на рожденье яхту даришь, остров на
– Надо действовать, господа! Нанести превентивный удар! – Феликс Русланович Шабаров ткнул воздух заостренной ладонью, словно посылал запрещенный удар в солнечное сплетение.
Стало тихо. Только под пиджаком Лаврентия Несторовича Кувейко что-то поскрипывало, словно из колодца поднимали ведро.
– Что же вы предлагаете? Пуля? По-американски? Американцы умеют ставить на место своих президентов, – произнес Феликс Русланович Шабаров и испугался. Стал оглядываться, словно искал, куда полетело его неосторожное слово.
– Зачем пуля? Есть порошки, которые можно всыпать в бокал с вином. Газ, который можно закачать в вентиляцию Кремля. Радиоактивные крупицы, которые можно подбросить в салон «Мерседеса», – важно, как опытный отравитель, произнес Борис Генрихович Шаронов. Но всем было ясно, что это пустое. Охрана делала первый глоток из любого бокала. Брала пробы воздуха в рабочем кабинете и домашней спальне. Включала дозиметр в салоне автомобиля и самолета.
– Зачем прибегать к насилию? Мы не блатные, – Максим Генрихович Даненберг теребил лиловый нос. Его проекты «Северный газопровод» и «Турецкий поток» рушились под американским давлением. Голос его становился похож на индюшачье бормотание: – Пригласим Леонида на яхту, отплывем в открытое море и возьмем у него отречение. Как у царя Николая. Зачем нам пуля?
– У Николая потом была пуля, – сказал Феликс Русланович Шабаров.
– Но это уж он насолил народу, – заметил Борис Генрихович Шаронов.
– А мы не насолили народу? – Лаврентий Несторович Кувейко крутанул плечами, как будто сдвинулись скрипучие бревна сруба. – Народ нас любит? Чуть что, он нас на фонарях развесит. Троевидов нас от народа спасает. Уйдет Троевидов, и народ нас всех на фонари потащит! В котлах будет варить! В прорубях топить! Русский народ, как собака. Есть палка, скулит и к сапогу жмется. Нет палки, рвет на куски. Еще подумать надо, кто народ удержит, если Троевидова не станет!
– Его уберем, такое в России начнется! – схватился за лысую голову Феликс Русланович Шабаров. – Силовики на силовиков! Чеченцы на русских! Красные на белых! Бедные на богатых!
– Господа, – благоразумно заметил Максим Карлович Даненберг, – Мы не учитываем одно обстоятельство.
Троевидов ввел пост вице-президента. Похоже, он хочет уйти и ищет себе замену. В этих условиях нет надобности устранять Леонида. Надо правильно подобрать вице-президента, который станет в дальнейшем Президентом. Нам нужен свой вице-президент. Пусть им станет один из нас.
– Кто же? – Борис Генрихович Шаронов подозрительно осмотрел сидящих в креслах друзей. Так картежник осматривает соперников, прежде чем кинуть на стол заветную карту.
– Наверное, Максим Карлович. Он водит знакомства с европейскими премьер-министрами, знает толк в большой политике. К тому же, «Даненберг» звучит почти, как Гогенцоллерн. Быть может, это будет новая русская династия, – осторожно пошутил Лаврентий Несторович Кувейко.
– В Одессе много таких Гогенцоллернов, – захохотал Борис Генрихович Шаронов.