Лепестки Мугунхва
Шрифт:
– Чего-о?! Японские пираты здесь, так далеко от моря?!
Пингюн хлопнул своей чашкой Чольсока по лбу.
– Дурень! По – твоему, что?! Японцы только пиратами бывают?!
– А я других и не видел. К нам на Чечжу каждое лето заплывали. Знаешь, как мы их били?! Я, правда, тогда совсем мальчишкой был. Но уже тогда был таким же здоровым! А ещё у меня во – от такущая дубина была …
– Сам ты дубина! У этих японцев кого только нет! И тайные кланы наемных убийц! Синобу называются. Подкрадутся к тебе, не услышишь!
– Это что ещё за синобу?
– Ну, это вроде наших, из этой… северной деревни, как её?.. Помнишь, Чон рассказывал? А ещё у них самураи есть. Ну, эти вроде наших… э – э–э… ну-у… да нет у нас
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем дерутся?
– А-а… ну-у… не знаю я зачем. Наверное, им надо.
– А – а–а! Ну, понятно.
Чольсок вылил из чашки воду себе на голову и обтёр ладонью лицо.
– Да-а! Япония. Что за люди такие? Значит, всё дерутся и дерутся. И к нам всё лезут и лезут. Чего им надо? Они сами – то хотя бы знают?
– Знают. Японцы не дураки. И вот ты подумай, зачем они так далеко от берега забрались? Через всё Корё, до самого Китая!
– Ну и зачем?
Пингюн лёг спиной на большой плоский камень и, глядя в небо, стал покусывать сорванную травинку, рассуждая вслух:
– За нами идёт большой отряд монголов. Только вчера от них немного оторвались. Сегодня нас обстреляли японцы.
– Ну, монголы понятно! Они воюют с китайцами. А японцам-то чего надо? С китайцами они не воюют, с нами вроде тоже.
Пингюн повернулся на бок, подперев голову рукой.
– Скажи, Чольсок, ты рад, что минский император вернул Корё Священный Камень Тангуна?
– Спрашиваешь! Конечно, рад! Я как-то сразу стал вспоминать, что мы, корейцы, древний народ. Я даже, наверно, когда вернёмся в Кэгён, [11] тому здоровому монголу в глаз дам! Помнишь, пускать нас не хотел?
11
Кэгён – древняя столица Корё (совр. Кэсон – город в КНДР).
Пингюн засмеялся.
– Вот видишь?! И теперь, так же как у тебя, у всех корейцев духа прибавится. И у каждого свой монгол или японец найдётся. Поэтому они и не хотят, чтобы повозка наша до Корё дошла.
Чольсок ошарашенно открыл рот, затем зло прищу – рился:
– Ах вот как! Ну, это у них не выйдет! Мы сейчас… это… Мы их… А кстати, почему китайский император такой маленький отряд нам в помощь дал?
– А ты бы хотел, чтобы он дал нам целое войско и этим признал, что он, повелитель Поднебесной, у себя в стране опасается юаньских разбойников, как их теперь называют? Он бы потерял лицо! А эти «бронзовые» – просто почётное сопровождение. Правда, я слышал, как их командир, этот Вэйшан, [12] сказал нашему генералу, что весь его отряд подобран из «тумэна [13] неистребимых».
12
Вэйшан – большая гора (кит.).
13
Тумэн – воинское подразделение численностью 10 000 чел.
– Да ну! Вот это да! А я и смотрю, странные они какие – то. Ни с кем не разговаривают, даже между собой. На привале сидят и молча жуют.
– Они раньше в монгольской армии наёмниками были. Говорят, полмира с монголами прошли.
– Кстати, о монголах. Зачем ко мне этого мальчишку прицепили? Ну, какой из меня наставник? Да ещё монгольчонка.
– Ты это про Тургэна? [14] Да какой он монгол? Разве
14
Тургэн – быстрый (монг.).
– Ну, сравнил! У меня-то и тогда уже здоровья было! А этот худой совсем. На что он может сгодиться?
– Так если и я худой, то ты и меня в никудышные за – пишешь?
– Ну-у… В никудышные не запишу, но если на копьях с тобой начнём, то я тебя …
– Эй – эй! А ну-ка, стой! Ты чего это распетушился?! Ты забыл, что я на десять лет тебя старше? Ты должен быть ко мне почтительным и называть меня «учитель»!
– Это почему?
– Потому что я раньше тебя родился. А значит, дольше тебя на свете живу. А значит, больше тебя знаю и могу тебя чему – нибудь научить. Так Кун Фу – Цзы [15] сказал.
15
Кун Фу – Цзы – древний мыслитель и философ Китая (латин. – Конфуций).
– А! Кун Фу – Цзы?! Ну, тогда ладно. Только и мальчишка этот, Тургэн, пусть тогда меня тоже учителем называет. Я ведь старше!
– Ну, пойди и скажи ему!
– Пойду и скажу!
– А не боишься, что он тебя сразу мечом ка – ак саданет?! У них, у монголов, это запросто.
Чольсок нахмурился, но тут же облегчённо вздохнул и заулыбался:
– Да нет. Ты же сам сказал, что он при китайском дворце рос. Значит, парень культурный. Может, и Кун Фу – Цзы читал.
Чольсок не замечал, что озорные искорки в глазах Пингюна уже готовы были вырваться вместе с хохотом наружу.
ГЛАВА 3
Рисовое вино тонкой струйкой плавно вытекало из маленькой керамической бутылочки точно в центр такой же маленькой чашечки. Мужская рука, державшая бутылочку, была такой белой и гладкой, что любому постороннему наблюдателю было понятно, что жизнь этого человека сложилась хорошо. Он не зарабатывает себе на жизнь тяжёлым физическим трудом, а значит, он весьма учёный и уважаемый человек.
Это было действительно так. В свои тридцать лет Нарэ [16] служил младшим писарем секретариата дворца королевы и был вполне доволен своей судьбой. Жизнь его текла в достатке, спокойно и размеренно. Ведь что ни день, так в его околотке монгольские нукеры врывались в дома или тащили кого – нибудь из соседей со связанными за спиной руками. Его же дом всегда обходили, а сопровождавший монголов околоточный, увидев Нарэ, всегда кланялся и говорил: «Господин Пак! Как ваше здоровье?!»
16
Нарэ – крыло (кор.).
Каждый день после службы по дороге домой Нарэ заходил в этот уличный ресторанчик. Он любил сидеть здесь за крайним столиком, неторопливо потягивая сладкое вино и чувствуя, как спадает дневное напряжение. В этот момент он обычно с наслаждением представлял, как жена сейчас к его приходу готовит вкусный и сытный ужин.
Вот и сегодня Нарэ сидел за «своим» столиком, пил «своё» вино. Но что-то было сегодня не так. Весь день во дворце королевы чувствовалось какое – то тревожное раздражение. Старший писарь, всегда с вежливой снисходительной улыбкой отвечавший на приветствия Нарэ, сегодня просто вырвал у него из рук коробочку с письменными принадлежностями и умчался, ничего не сказав. Очень невежливо!