Лепестки Мугунхва
Шрифт:
– Спасибо, Тора – сан! [24] Я уже наелся. Вы лучше вон Ичиро [25] добавьте ещё! А то он у нас совсем худой.
Молодой парень лет двадцати, метнув быстрый взгляд на Кумико, сконфуженно опустил глаза.
– Да нет… мне… я… Я тоже уже сыт.
Кумико с улыбкой посмотрела на Ичиро. Перехватив её взгляд, лысый Осаму усмехнулся:
– Ты, Ичиро, должен побольше есть. А то будешь совсем слабый. А слабый – значит трусливый. Совсем
24
Тора – тигрица (япон.).
25
Ичиро – первый сын (япон.).
– Вы правы, Осаму – сан! Я вот тоже их не пойму. Они уже несколько дней убегают от монголов, вместо того чтобы остановиться и умереть всем в бою!
– О-о! Ичиро, я на этих корейцев уже лет двадцать смотрю и всё равно их не понимаю. Я тебе сейчас расскажу, ты мне даже не поверишь!
Осаму положил руки на широко расставленные колени.
– Было это много лет назад. Нас тогда послали в Корё осмотреть побережье. И вот наткнулся я на одну рыбацкую деревушку. Одет я был в такие же лохмотья, что мы сегодня сожгли. Подхожу к деревне, слышу шум какой – то, крики. Подошёл ближе и понял – праздник у них там. Вся толпа посередине деревни собралась, и орут все. Пригляделся, вижу в центре большой пустой круг. А в круге два бойца друг напротив друга стоят. Борьба это у них была их корейская. Интересно мне стало. Решил тоже посмотреть.
У Ичиро загорелись глаза.
– Я бы тоже хотел посмотреть!
– Подожди! Дослушай сначала. Ещё плеваться будешь!
Осаму отпил немного воды из бамбуковой чашки.
– Так вот. Один из них высоко так прыгнул одной ногой вперёд! Прямо второму в грудь! Ох, хороший был удар!
Прищурившись, словно от удовольствия, Осаму замолчал, как будто смакуя свои воспоминания. Ичиро нетерпеливо заёрзал:
– Ну и что, Осаму – сан? Тот, второй, выдержал удар или упал?
Скривившись, Осаму сплюнул.
– Ичиро! Ты мне не поверишь! Тот второй просто резко отошёл в сторону, и этот пролетел мимо.
У Ичиро вытянулось лицо.
– Как же так, Осаму – сан? Разве так можно? Это же позор!
– Вот и я говорю, – Осаму похлопал рукой по колену. – Правда, после того, как тот пролетел мимо, этот, который отошёл, резко так, с разворота ударил его пяткой по затылку. Но разве это уже имеет какое – то значение? Ведь он уже отступил. Я даже сам глаза опустил. Ибо тот, кто увидел чужой позор, отчасти сам покрывается им. – Я сочувствую вам, Осаму – сан! Наверно, вы потом плохо себя чувствовали?
– Ещё бы!
– Осаму – сан! Этот боец должен был сразу же после поединка сделать себе сэппуку.
– Что ты, Ичиро! – коренастый замахал руками. – Никакого сэппуку он не сделал. Он стоял такой довольный, что мне сделалось ещё противней. И самое страшное знаешь что? То, что вся толпа радовалась! Они смеялись и кричали так, как будто это был не позор, а наоборот, что – то очень хорошее.
Ичиро сидел с застывшим лицом, глядя в одну точку
– Вы знаете, Осаму – сан? Я думаю, этих корейцев надо всех уничтожить! У них совсем нет чести! Они просто засоряют Землю! Как можно жить, не думая о самом главном – о достойной почётной смерти?!
Сидевшие вокруг, включая обеих женщин, молча соглашаясь, кивали головами.
Счёт капель перевалил за тысячу. Человек, сидевший
на камне, слышал весь разговор. Он сидел так же, не шеве – лясь. Только выражение его лица немного изменилось. В искривлённых губах угадывалось некоторое раздражение. Да. Он был самураем. Но он не был идиотом. И он мог припомнить много случаев, когда даже самые прославленные самураи не шли в бессмысленную лобовую атаку, а применяли различные тактические хитрости. Он думал об этом и раньше. И сейчас услышанный разговор опять вернул его мысли к этому вопросу.
Зачем мы вдалбливаем всё это в нашу молодёжь? Ведь важнее долг перед своей страной, перед императором, а не личный долг перед своей собственной честью. Что хорошего, если они все понаделают себе сэппуку, вместо того чтобы думать, как победить? И этот корейский генерал совершенно прав, что уходит от монголов. Его долг доставить этот камень в Корё, а не геройски погибнуть. Хотя о гибели говорить, пожалуй, рано. У него есть шанс, и он это знает. И он чётко придерживается своего плана.
Самурай усмехнулся.
Но я твой план разгадал. И поэтому я здесь, над этим ущельем. Ведь ты сюда тянешь за собой этого толстого тупого монгола. Здесь, в узком ущелье, от этой орды не будет никакого толку. И здесь ты решил дать решающее сражение. А когда вы с монголами завяжетесь в драке, мы и обрушимся на этот проклятый сундук. А послушать этих наших идиотов, так мы всемером должны выйти на середину дороги и геройски полечь под китайскими арбалетами! Нет, конечно, скорее всего, мы и так все погибнем. Но камень этот мы заберём с собой! Надо только дотянуть его до обрыва, а там… Водопад, стремнина, глубина и на дне камней…
Так что вот так, корейский генерал! Я даже уважаю тебя! Но у тебя свой долг! А у меня свой!
ГЛАВА 6
Нет ничего на свете вкуснее сладкого молодого барашка. Хоть сваренного в котле, хоть зажаренного на огне… Мягкое ароматное мясо, которое само отваливается от костей и тает во рту.
Грузный человек с обвисшими щеками и тонкой длинной косичкой на голове слизнул капающий с толстых пальцев бараний жир и вытер руку о голенище замшевого сапога.
За свои тридцать два года он уже успел перепробовать много разных блюд. Китайские, корейские, узбекские, грузинские и даже индийские. Многие из них можно было бы признать крайне изысканными. Однако ничто так не услаждало душу Алтангэрэла, как то, что он кушал сейчас.
Снаружи лёгкого походного шатра послышался какой – то шум. Закрывавший вход полог откинулся, и перед Алтангэрэлом предстал высокий, подтянутый молодой человек с короткой тёмной бородой и в высокой белой бараньей шапке.