Лес мертвецов
Шрифт:
Одна из них, наиболее показательная, носила имя Эдуардо Мансарены.
Он родился на Кубе. В семидесятые годы начал сколачивать состояние. Врач-гематолог и деловой человек, сбежав в Майами, быстро сообразил, в чем так нуждаются Соединенные Штаты. В крови. Война во Вьетнаме показала, какое значение приобретает переливание крови во время вооруженного конфликта. Но в США было мало своих запасов. Где взять столь редкий продукт? В бедных странах, где же еще! В 1972 году, вскоре после землетрясения, Мансарена перебрался в Манагуа и открыл здесь первый коммерческий банк крови. За пару лет он развернулся вовсю, переплюнув всех прочих поставщиков США, вместе взятых: Гаити, Бразилию, Белиз, Колумбию. В 1974 году «Плазма Инк.» продавала двадцать тысяч литров крови
В богатстве Мансарены, как в кривом зеркале, отражалась бедность доноров. Крестьяне, разоренные землетрясением, сдавали по литру крови каждую неделю, не давая организму возможности восстановиться. Многие из них скончались прямо здесь, в помещениях банка. В народе зрело возмущение. «Плазма Инк.» стала символом эксплуатации человека диктатурой — эксплуатации, доводящей до смерти. В один прекрасный день 1978 года народ дал волю скопившемуся гневу и устроил поджог банка. Пожар перекинулся на всю страну. Вспыхнула Сандинистская революция. Но… Вампир из Манагуа успел исчезнуть.
Социалистическое правительство наложило запрет на торговлю кровью и плазмой. Отныне сдать кровь можно было только бесплатно, под контролем никарагуанского Красного Креста. Затем ее переправляли, так же безвозмездно, в больницы и клиники. И — никакого экспорта. Но прошло несколько лет, и все вернулось на круги своя. Арнольдо Алеман и его продажное правительство разрешили Эдуардо Мансарене вернуться в Манагуа — вместе с его гнусным бизнесом. Сегодня он вновь конкурировал с Красным Крестом, и у дверей его банка выстраивались очереди из желающих получить хоть несколько кордоба.
Его империя даже расширилась. Открылись центры по сбору крови в Гватемале, Гондурасе, Сальвадоре, Перу, Эквадоре, Аргентине. Жанна представила себе кровавые реки, стекающие к устью под названием Мансарена, чтобы влиться в безбрежное море США. Такие истории возможны только в подземельях мира. Там, где нищета позволяет все. Там, где жадность и продажность пышно колосятся и дают все новые всходы, как на хорошо унавоженной почве.
Она смотрела на размытый портрет Вампира. Огромного роста мужчина с крупной челюстью. Посеребренные сединой волосы зачесаны назад, словно он надел шлем воина Столетней войны. Сытый и спокойный. Рыцарь, сумевший повергнуть всех своих врагов — правосудие, человечность, равенство…
Так что же отослал Вампир экспресс-почтой на адрес Нелли Баржак 31 мая? Образец крови? Из-за которого специалистку по цитогенетике убили и пожрали? И еще. Зачем Тэн звонил этому человеку в воскресенье, 9 июня? Почему в тот же самый день с ним связался Антуан Феро? Что было известно Эдуардо Мансарене об убийствах и о том, кто их совершил? Что связывало его с Хоакином?
Жанна свернула пленки, погасила экран и поблагодарила заведующего архивом. Звонить в «Плазма Инк.» она больше не стала. Решила пойти туда сама. И встретиться с Вампиром лицом к лицу.
40
Банк крови. Первый в стране.
Здание «Плазма Инк.», расположенное в барио Батаола-Сур, представляло собой настоящий бункер — куда более надежный и охраняемый лучше, чем Дворец правосудия. Поверх монолитного забора щетинилась колючками, острыми, как лезвие бритвы, проволока; охранники, занимавшие каптерку, отнюдь не выглядели сонными.
Чтобы проникнуть в эту крепость, Жанна предъявила свой паспорт. Никаких проблем. Может, она донор-доброволец? Ее пропустили, и она прошла в просторный холл, обустроенный как принято во всех странах с жарким климатом. Плиточный пол. Жалюзи на окнах. Под потолком — вентиляторы. Перед несколькими окошками стояли в очереди доноры. Другие вяло лежали на скамьях, расставленных рядами, как в церкви, и вполглаза смотрели телевизор. Никаких медсестер, никаких белых халатов. Зато запах эфира, шибавший в нос так, что кружилась голова. В глубине слышалось стрекотание компьютерных клавиатур, задававшее зловещий ритм пляске смерти.
Жанна почувствовала дурноту. Духота. Вонь. Разница во времени.
— Роr favor, señiora…
Не вдаваясь в объяснения, Жанна просто спросила, где и как может встретиться с Эдуардо Мансареной. Китаянка широко улыбнулась и ответила, что «господина директора пока нет». Он появится позже. Или будет завтра. Женщина лгала. Сегодня Мансарена уже не придет — в шестом часу вечера? У Жанны зародилась уверенность, что он не показывался на работе по меньшей мере несколько дней…
Она поблагодарила женщину и повернула к выходу, позволив той продолжать свой путь, но, пройдя немного, вернулась назад и открыла ближайшую к себе дверь. Она очутилась в длинной комнате, похожей на приемную. На стульях дремали посетители. Плакаты, развешанные на стенах, призывали всех сдавать кровь и заботиться о будущем Никарагуа. Бла-бла-бла…
Жанна перешагнула через вытянутые ноги и прошествовала еще к одной двери. Табличка гласила: «Sala de extracción» Здесь вонь была еще сильней. Несло спиртом, йодом, дезинфекцией, потом… Это было помещение без окон, заставленное старыми парикмахерскими креслами, обитыми искусственной кожей красного цвета. В креслах сидели доноры. Затуманенный взгляд, бледность на лицах, мокрые виски — казалось, они на последнем издыхании. У каждого тянулась от вены трубка с пластиковым пакетом на конце. Огромные размеры этих пакетов ужасали. Вопреки тому, о чем говорилось в газетных статьях, обстановка в процедурной «Плазма Инк.» отнюдь не поражала стерильной чистотой. В углу уборщица возила по полу мокрым веником. Тут же сидел на полу рабочий, приклеивая оторвавшийся кусок линолеума. Рядом с ним стоял распахнутый чемоданчик с инструментами.
Жанна поискала другую дверь. Она все еще надеялась набрести на кабинет директора или хотя бы его секретаря. Уж там она сумеет раздобыть домашний адрес Мансарены. Если Вампир не желает идти ей навстречу, что ж, она сама придет к нему… Еще один коридор. Через широкие застекленные проемы Жанна могла видеть все, что происходит в каждом кабинете. На нее никто не обращал внимания.
Ее остановил громкий гул. Это работали центрифуги. Безостановочно, как в прачечной-автомате, крутились барабаны. Она ведь только что перечитала кучу статей и понимала, что происходит. После забора крови у донора ее помещают в центрифугу, где происходит отделение плазмы от кровяных телец и тромбоцитов. Именно в плазме содержатся драгоценные протеины, в том числе знаменитый «фактор восемь» — белковый коагулянт, отсутствующий у больных гемофилией типа А. Жанне стоило немалых трудов убедить себя, что она находится в приличном месте и все, что она видит вокруг, служит спасению человеческих жизней.
Новое помещение. Розовые стены. Дверцы холодильных камер. Должно быть, за ними хранятся резервы, предназначенные для отправки в США. Здесь же стояли шкафы с застекленными дверцами, полки в которых, заставленные пакетами с темной жидкостью, постоянно ездили вверх-вниз, очевидно, чтобы кровь не сворачивалась. Если бы американцы, подумала Жанна, приехали сюда и своими глазами увидели все это, вряд ли они стали бы покупать плазму у Мансарены.
Наконец она добралась до административного блока. Кабинеты. Вентиляторы. Секретарши со строгими пучками. Жанна миновала их, даже не глядя на сидевших за столами девушек, легко вычислив, что кабинет босса, скорее всего, находится в самом конце коридора. Действительно, сразу за поворотом оказался небольшой предбанник, в который выходили две двери — одна слева, другая справа. Первая дверь была закрыта, вторая открыта, но в комнате никого не оказалось. Это был кабинет секретаря. Жанна углядела старомодный ежедневник, лежащий возле пишущей машинки. И еще кипу карточек, скрепленных двумя стальными кольцами.