Лес великого страха
Шрифт:
Карина хмыкнула, неопределенно пожала плечами:
– Можно конечно, попробовать перерубить зубилом цепи, соединяющие кандалы. Но тогда железные браслеты все равно останутся на Матери Рябине.
Ведьма махнула рукой, указывая на стену, увешанную инструментом, и добавила:
– В любом случае, в кандалах вы отсюда не уйдете. Даже если зубило сломается, тут найдется чем перепилить дужки замков…
– Твои слова бы да Мелькору в ушки, – ответила богиня.
– Согни гвоздик под прямым углом, – попросила Карина эльфа. – Короткая часть должна быть чуть больше линии. [10]
10
Линия – 0,1
Ринке закрепил тиски на наковальне, зажал в них гвоздь так, что свободным оставался лишь небольшой заостренный кончик. Оглядевшись в поисках необходимого инструмента, эльф поднял молот и начал осторожно постукивать по гвоздю.
– Положите руки на наковальню, – обратилась ведьма к Матери Рябине. – Ладонями вовнутрь.
Богиня повиновалась.
– Ринке, завесь шар ровно над нами, – попросила Карина эльфа.
Тот передвинул источник света. Ведьма нагнулась, рассматривая скважину замка, запиравшего браслет на левом запястье. Мать Рябина наблюдала за мандреченкой, затаив дыхание. Карина сморщилась – от времени скважина забилась грязью.
Раздалось короткое «бздынь», свидетельствующее о том, что гвоздь сломался – видимо, ржавчина источила его изнутри. Ринке почувствовал, что у него пересохло в горле. Ладони, наоборот, мгновенно вспотели.
– Ничего страшного. Тут на полу навалом таких же. Найди другой гвоздь, – сказала ведьма. – А этот обломок отдай мне.
Ринке высвободил гвоздь из тисков, протянул его мандреченке. Эльф разделил свой шар на два, один из которых оставил над наковальней, а второй завесил у себя над головой. Ринке начал обходить кузницу в поисках подходящей заготовки. Ведьма тем временем очень осторожно выковыривала грязь из скважины обломком гвоздя. Ринке нашел длинный моток мифриловой проволоки – очевидно, кузнец собирался ковать кольчугу. Эльф перетащил моток на наковальню, ударил по проволоке зубилом, отрубая кусочек. Закаленная в крови дракона сталь выдала россыпь искр, но выдержала. Ринке зажал проволоку в тисках. Затем обтер ладони об штаны, снова взялся за молот и, глубоко вздохнув, попробовал снова. На этот раз у него получился вполне сносный крючок.
– Великолепно, – сказала ведьма.
Взяв крючок, Карина вставила его в расчищенную скважину замка на правой руке богини и медленно и нежно прокрутила против часовой стрелки. Ведьма ощутила под отмычкой сопротивление закисшего язычка и нажала чуть сильней. Карина почувствовала, как платье расходится в спине по шву, но не пошевелилась. Замок сухо щелкнул. Потрясенная до глубины души Мать Рябина увидела, как дуга чуть дернулась, выходя из него.
– Вытаскивайте ее, вытаскивайте, – прошипела Карина, удерживая язычок.
Мать Рябина беспомощно посмотрела на эльфа. Она боялась двинуться, чтобы не испортить все. Ринке высвободил дугу. Ведьма отпустила отмычку, раскрыла замок и протащила дугу через отверстие в «ушке» браслета. Затем с усилием развела половинки кандалов в сторону. Под ними показалось худое запястье.
– Вынимайте руку, – тихо сказала Карина.
Богиня медленно подняла руку. Ведьма положила браслет на наковальню.
– Это все? – не веря своим глазам, произнесла Мать Рябина. Богиня смотрела на собственную руку, словно перед ней был по меньшей мере Жезл Власти – артефакт тоже имел форму руки, сжимающей шар.
– Еще три таких же замка, – сухо сказала Карина.
– Но как… – пробормотала богиня. – Откуда ты знала, что…
– Как говорят у нас, от сумы и тюрьмы не зарекайся, –
– Но почему же тогда узники в ваших тюрьмах не снимают с себя кандалы постоянно? – спросил Ринке.
– Снимают, – пожала плечами Карина. – Но там кандалы без замков, их заклепывают наглухо. Сумеешь расклепать, сможешь убежать – твое счастье. Не успеешь – четвертуют.
Ведьма извлекла отмычку из замка.
– Продолжим, – сказала мандреченка. – Ринке, посвети.
Глава III
В лесу было тихо-тихо, как бывает только самой глубокой ночью, когда на деревьях не дрогнет ни один лист. «Скоро выпадет роса, – подумала Энедика лениво, глядя на белеющий в темноте бок Крона. – Мы намокнем…» Впрочем, эльфке предстояло умереть явно не от простуды, а иммунная система татцелей должна была быть устойчивой и не к таким мелочам, как валяние на холодной земле.
– Можно тебя спросить? – произнесла эльфка.
– Ну? – отозвался маг.
По его тону она поняла, что ныряние в глубины собственной памяти не прошло даром и для Крона.
– Ты на собственной шкуре прочувствовал, к чему приводит ненависть между расами. Ты обладаешь большим влиянием на Искандера; так почему же ты поддерживаешь его политику уничтожения эльфов? Прости, если я ошибаюсь, но говорят, что этот чудовищный закон о раздельном существовании рас был принят с твоей подачи…
– Нет, не с моей, – ответил Крон. – Зачем был принят этот закон, я не могу тебе сказать, даже учитывая, что сегодняшний восход солнца будет последним, который ты увидишь… Извини. Но я никогда не призывал ни к погромам, ни к полному уничтожению сидхов. Я хочу, чтобы каждый народ жил на своей земле. Я не хочу, чтобы кровь людей и сидхов смешалась так, чтобы было уже не разобрать, кто где. Я хочу, чтобы люди оставались людьми. И никогда не оказались в той ситуации, в которой оказались мы, оборотни.
– Понимаю, – медленно сказала эльфка. – Но мы, темные эльфы, никогда не воевали с людьми. Даже с Разрушителями удалось договориться миром. И мы никогда не смешивали свою кровь с мандреченской. Почему ты не остановишь эту бессмысленную войну Мандры и Лихолесья? Ведь ты можешь это сделать.
– Могу, – согласился Крон. – Более того, я уже почти уговорил Искандера на заключение мира. Я думал, что вы тоже этого хотите. Но я был не прав.
«Надо ему сказать, – лихорадочно подумала Энедика. – Чтобы он искал врагов гораздо ближе… О, если бы я знала их имена… Я все равно погибну, но если это приведет к миру…»
Но она не успела. Крон обнял ее.
– Продолжим, – сказал маг. – Я вижу, что моя нить уже натерла тебе руки до крови, пока мы блуждали по лабиринтам моей памяти… Да и я устал. Осталось не так много. Я тебе просто расскажу.
Маг рассеянно провел рукой по ее бедру. Но это была не ласка – Крон подыскивал слова.
– Я успел изучить характер Сандро за то время, что был с ним, – начал оборотень. – Он последнее время сильно заскучал. Императорский дворец для него слишком тесен, он там задыхается. И я как-то рассказал Сандро о том, что один из Великих Беков Сюркистана, Харун, любил гулять по Ринтали. Ночами, в обличье простолюдина. Харун многое почерпнул из своих прогулок. Искандер знал эту легенду, он сам наполовину сюрк. И когда через несколько дней я увидел в его покоях мундир гвардейца, я не Удивился. Но Харун, в отличие от Сандро, родился и всю жизнь провел в своем дворце, и его никто не знал в лицо. Я предложил Сандро скрыть оптической иллюзией его истинные черты – чтобы его никто не узнал.