Лес великого страха
Шрифт:
Крон почуял, что кто-то приближается к нему, и привычно накинул на лицо оптическую маску. Маг встал, цепляясь за ствол, прислонился к кипарису. По телу Крона прокатилась последняя судорожная волна, и он замер неподвижно. Скорее всего, по дорожке двигался заблудившийся гуляка. Магу свидетели его горя были совсем ни к чему.
Человек остановился прямо напротив Крона.
– О господин Андреус, простите великодушно… – раздался дрожащий голос. – Я же не знал…
Крон узнал Рейнекке. Маг развернулся и выбрался
– Мадлен сказала, что ее новый поклонник хочет заняться с ней любовью на сцене, – торопливо бормотал импресарио. – Что вы хотите почувствовать себя драконоборцем и покорителем девственниц…
Крон прочел в его ауре, что Мадлен намекала также, что ухажер готов хорошо заплатить за такую возможность. Маг медленно распустил защитный кокон на своей ауре, скрывавший от любопытного взора не только истинный уровень его дара, но и некоторые интересные особенности ее строения. Лис шумно сглотнул. Он понял, кто перед ним. И что значило трахнуть зверя для очередного кавалера его лучшей актрисы после того, что люди сделали с оборотнями.
– Прости, брат, – произнес Рейнекке на лающем, отрывистом языке оборотней. Обычно его использовали для переговоров в звериной ипостаси, поскольку голосовые связки лиса еще меньше были приспособлены к связной речи, чем глотки рысей. Импресарио перешел на родной язык от смущения и неожиданности: – Хочешь, я ее заставлю…
– Нет, – коротко тявкнул Крон.
– Нам уехать из Кулы, господин имперский маг? – спросил Лис на мандречи.
До конца гастролей оставалось еще две недели, и, покинув столицу, труппа сильно потеряла бы в деньгах.
– Нет.
Помолчав, Крон спросил:
– Ты сочинил эту пьесу?
Рейнекке обреченно кивнул. Крон ударил по его голове – и это была не благородная пощечина, которой обмениваются дворяне при вызове на дуэль, а полновесная затрещина, которые раздают во время драки в кабаке. Импресарио пошатнулся и упал на колени.
– Как ты мог? – заорал маг и пнул его сапогом под ребра.
Рейнекке согнулся.
– Кому сейчас нужны эти старые сказки, брат? – прошептал он, но Крон услышал его. – Люди обленились, извратились. Покажешь им благородство и смелость – и они к тебе больше не придут. Что им нужно? Только секс и кровь, больше ничего. А мне нужно есть и кормить труппу.
– Перепиши сценарий в той части, в которой он касается дракона, – холодно сказал маг. – Верни его к оригиналу. Иначе тебе будет не только нечего есть, но и нечем.
Лис выпрямился, глянул в лицо мага, чтобы удостовериться, правильно ли он понял.
– Да, – произнес Крон. – У тебя не будет головы.
– Я так и сделаю, – сказал Рейнекке. – А Мадлен…
Крон улыбнулся так, что стало больно скулам.
– Ты получишь ее тело и сможешь похоронить, – заверил он и поднял руки для заклинания. – Но ты вспомнишь эти мои слова, только когда будет, что получать…
Все же способности Мадлен к колдовству были ниже среднего. Несмотря на то, что Крон принял декокт не больше часа назад, силы для
Фургон медленно рассекал утренний туман. Светлане невольно пришло в голову сравнение с драккаром, плывущим в зловещих, пустынных водах Утгарда. Хотя нет, скорее караван можно было сравнить с семейством улиток, медленно ползущих по дну темно-зеленого моря. Целительница долго рассматривала серую выпуклость на огромном дереве, мимо которого они проезжали, удивляясь размеру гриба. И только заметив черный крест поперек выпуклой спинки гриба, поняла, что она видит.
– Так это же паук, – вырвалось у нее.
Лежавший рядом Вилли поднял голову. Глаза его блеснули, как у кота. Целительница смутилась. Светлана думала, что только ее одну разбудило покачивание повозки.
– Ну да, – негромко сказал сидх. – Не бойся. Он спит.
– А почему вы не убиваете их, пока они спят? – спросила ведьма. – Разве тогда ваш лес не станет безопаснее?
– Потому, что дали Мелькору клятву защищать его детей, – спокойно ответил Вилли.
Светлана хотела ответить, но в этот момент из леса донесся стон. В утренней тишине он прозвучал особенно резко и душераздирающе – словно тот, кто кричал, лежал у самой дороги. Сидх изменился в лице и выскочил из фургона.
– Стой, Рамдан! – крикнул Вилли.
Светлана последовала за ним, про себя удивляясь и завидуя жизненной силе сидха. Разодранные клыками гоблина сухожилия целительница сшила только позавчера, а Вилли уже вполне самостоятельно передвигался.
– Что случилось? – спросила она, зябко передернув плечами.
Фургон остановился, Рамдан тоже спрыгнул на дорогу. Ахмет, свесившись со своего места, хмуро наблюдал за ними.
– Ты чего? – спросил Рамдан.
– Там Рин кричал, – сообщил Вилли.
Экен покосился на придорожные кусты. Светлана задумчиво посмотрела на сидха.
– Может, показалось? – предположил Рамдан.
Подъехал следовавший за госпитальным фургон, которым правил Лайруксал.
– Почему стоим? – осведомился сидх.
– Вилли говорит, что там в кустах Рин стонет, – сказала Светлана.
– Это морок, – сказал Лайруксал.
– Я пойду проверю, – сказал Вилли.
Лайруксал пожал плечами.
– Только побыстрее, – сказал он.
– Ты следопыт? – колеблясь, спросил Рамдан. – Ты сможешь вернуться к дороге?
– У нас каждый – следопыт, от сына короля до сына последнего рудокопа, – произнес Вилли.
– И ты, конечно, партизанил? – осведомилась Светлана. – Хотя бы во время правления Черного Пламени?
– У нас каждый – партизан, от… – усмехнулся сидх.
– Я пойду с вами, – сказала целительница.
Когда с ноги богини упал последний железный браслет, по морщинистому лицу Матери Рябины потекли слезы. Ринке обнял ее.
– Все хорошо, – сказал он. – Все уже кончилось…