Лес за стеной
Шрифт:
— Хорошо, — сказала я. — Поднимусь в спальню матери и поищу аптечку.
— Я могу.
— Нет уж, — я толкнула сестру на кровать. — Лучше тебе не показываться на этажах отца. Когда он, кстати, вернётся?
Раххан пожала плечами:
— Передо мной не отчитываются.
Поднимаясь на лифте, я рассуждала о том, что сама, похоже, не совсем адекватна, раз иду на поводу у сестры снова и снова. На восьмом я наконец признала, что обманываю себя и на самом деле потакаю собственным тайным желаниям. Та же сила, что заставляла часами разглядывать
Как и ожидалось, девятый оказался безлюден. Когда семья из пяти человек распределяется по сорока этажам, неудивительно, что большинство комнат и коридоров пустует. Если бы отца спросили, зачем нам полнебоскрёба, он бы ответил: «Потому что мы можем себе это позволить». Вру. Он бы так подумал, а сказал бы: «Просторный дом угоден Серапису».
Окна в маминой спальне были завешаны. Пришлось зажечь свет. Ни один солнечный луч не проникал в комнату. Взгляд упал на застеленную кровать. Я помнила её другой — мятой, остро пахнущей потом. Я отвернулась. Юркнула в ванну и отсекла воспоминания дверью.
Мамину спальню всегда убирала Раххан. Сидела здесь часами — даже не знаю, что делала. А я… за восемь лет поднялась на этот этаж впервые. Прошло две минуты, и у меня уже закончился воздух.
Вцепившись в раковину, я смотрела, как вода утекает в сток. И вдруг мне привиделось лавандовое поле. Как я бегу между фиолетовыми кустами, ветер качает соцветия-колоски, и заходящее солнце касается горизонта.
Я закрутила кран и опустилась на пол. Под ванной обычно хранилась аптечка. Лекарства лежали в обычной коробке из-под обуви. Флакон с бесцветной жидкостью повредился, и картонные упаковки размякли от влаги — названия сделались нечитаемыми. Я поднесла к свету стеклянный пузырёк с жёлтыми таблетками, пытаясь разглядеть полустёртую надпись.
И дверь в ванную комнату открылась.
— Что ты здесь делаешь?
Таким тоном отец за секунду доводил меня, пятилетнюю, до слёз. Сейчас мне было восемнадцать, но сердце замирало от страха, как в детстве.
Пузырёк выскользнул из руки и разбился. Жёлтые шарики таблеток рассыпались у ног.
— Я…
Не знала, что сказать. Боялась пошевелиться. Сжимала в кулаке вторую склянку с таблетками, липкую от пролившегося сиропа.
— Я спрашиваю: что ты здесь делаешь? — выделив каждое слово, повторил отец.
Когда мне было четыре, я могла описаться от одного его взгляда или звука голоса. Я протянула отцу флакон из коричневого стекла.
— Искала таблетку от головы.
Отец нахмурился:
— Боль — наказание Сераписа. Грех пытаться избежать его воли.
Два года назад, когда отец потянул спину, врач вколол ему обезболивающее. Истекающей кровью жене он приказывал терпеть страдания молча.
— Извини, — прошептала я, опустив взгляд. — Ты прав.
Отец приблизился и поднял мою голову за подбородок:
— Как ты собиралась отыскать
Сердце заколотилось.
— Я… — во рту пересохло, — думала… там будут картинки…
Отец отпустил моё лицо:
— Ты такая же дура, как твоя мать.
Раххан дожидалась меня, сидя на кровати. Женщинам в Ахароне, кроме готовки и уборки, развлечь себя было нечем, и сестра смотрела в окно.
— Я не нашла снотворное, — сказала я, войдя в комнату. И поняла, что расстроена. Действительно расстроена.
— Зато нашла я, — ответила Раххан, показав блестящую пластинку из фольги. — В спальне на тридцать восьмом, где мы тогда ночевали.
В блистере оставалось четыре таблетки. Краешек упаковки, где, вероятно, указывался срок годности, был оторван, и я со спокойной совестью решила больше об этом не переживать.
— И что теперь? — спросила, наблюдая, как Раххан выдавливает из пластинки белые кругляши и раскладывает перед собой на тумбочке. — Я имею в виду… мы достали снотворное, но… Что ты собираешься делать дальше? — Пирог, — ответила сестра.
— Пирог?
— Пирог с начинкой.
______________________
От автора:
В основу трагической истории матери Магграх легли вполне реальные события. Фанатик от религии на полном серьёзе отговаривал женщин с внематочной беременностью от абортов, убеждая, что такова воля божья. Он говорил: сохранив внематочную беременность женщина станет мученицей и, умерев, попадёт в рай, а это радостно и почётно.
Так же несколько фактов из современных реалий:
Согласно нормам некой арабской страны, чтобы сделать операцию по медицинским показаниям, женщине необходимо получить разрешение мужчины-опекуна.
Если женщину посадили в тюрьму (за попытку сделать аборт, или потому что она не так оделась, или по какой-нибудь другой причине), то выйти из неё она может лишь с согласия мужчины-опекуна. Даже если срок заключения истёк, но опекун не согласен забрать женщину из тюрьмы, то она остаётся там. Может, и на всю жизнь. Про такие случаи я читала.
Глава 10
В конце концов мы приготовили не пирог, а булочки с джемом. Те, что были со снотворным, сделали в виде косичек и выложили на тарелку сверху, посыпав сахарной пудрой, безопасным — придали форму рогаликов, их затолкали на дно.
— Готово, — сказала Раххан, выключив духовку. — Три таблетки использовали, одну возьмём с собой на всякий случай.
«Ничего не получится», — думала я, отдирая от скалки прилипшее тесто.
План был такой: дождаться, когда Альб уйдёт на дежурство, — в шесть он уже садился в машину — и наведаться к его жене с дружеским визитом.
Я представила, как Эсса открывает дверь с привычным отсутствующим выражением и мы тычим ей в лицо булками со снотворным. Не уверена, что она оценит. Эсса не создавала впечатление человека, знакомого с понятием гостеприимства.