Лес за стеной
Шрифт:
Уже в лифте меня осенило:
— Ты уверена, что это безопасно, — я повернулась к сестре, — нагревать таблетки в духовке? Я имею в виду… с ними могло что-то стать.
Раххан пожала плечами.
— А если мы отравим Эссу?
Мало того что мы собрались накормить жену брата таблетками с неизвестным сроком годности, так ещё своими манипуляциями, возможно, превратили их в яд
— Что если мы не усыпим её, а убьём? — я потянулась к кнопке, чтобы остановить лифт.
Раххан шлёпнула меня по руке.
— Значит, эффект от снотворного будет более продолжительным.
— Ты не понимаешь? — я снова
— Не обязательно, — Раххан заслонила кнопки.
— И все поймут, что мы её убили…
— Это вряд ли.
— И отец…
— Скажет: «Такова воля Сераписа».
— Но я не хочу её убивать!
— Да с чего ты взяла, что её убьёшь?!
«Дурацкий план».
Я отступила к стене с зеркалом и облокотилась о поручень. Раххан продолжала предусмотрительно закрывать спиной кнопочную панель.
— Думаю, надо было приготовить торт.
— Успокойся. Я не добавляла снотворное в начинку. Неужели ты не видела?
— Я раскатывала тесто, а потом мыла посуду. Не добавляла?
Раххан закатила глаза.
— Я размяла таблетки в порошок, полила булки сиропом, посыпала сверху снотворным и сахарной пудрой.
«Ничем хорошим это не кончится».
— Почему мы не могли просто добавить снотворное в чай?
В том, что произошло дальше, не было ничего удивительного. На самом деле события развивались точно по сценарию, написанному у меня в голове. Возможно, даже более абсурдному. Эсса открыла дверь, и на лице у неё было именно то бессмысленное выражение, какое наблюдалось при каждой встрече. Она посмотрела на Раххан, на булочки в глубокой тарелке, на закрывающиеся створки лифта за нашими спинами и, когда я уже собиралась заговорить, молча захлопнула дверь. Переглянувшись с сестрой, мы постучали снова. Действия повторились в той же последовательности, только Раххан успела втиснуть ногу между косяком и закрывающейся дверью. Эссе пришлось нас впустить. Довольной она не выглядела.
— Мы с дружеским визитом, — улыбалась я, тряся перед её лицом отравленным угощением.
У Эссы дёрнулась бровь.
— С дружеским визитом… — повторила она, словно впервые услышала это сочетание слов.
— Мы же… давно живём вместе… то есть… в одном доме… и ты… жена нашего брата, а значит, получается… в некотором роде… наша сестра.
У Эссы дёрнулся глаз. Виском я почувствовала прожигающий взгляд Раххан. И поспешила закончить:
— А родственники должны общаться.
— Очень мило, — сказала невестка, забрав у меня тарелку. — Да, очень мило. Прекрасно пообщались. Да, мне понравилось. Понравилось. Надо чаще общаться, да. А теперь можете уходить.
Эсса смотрела на нас, терпеливо придерживая открытую дверь. Мы претворялись слепыми и не двигались с места. Закончилось тем, что Раххан отыскала кухню и сама поставила чайник на плиту. Эсса неохотно опустилась за стол, наблюдая, как я перебираю кружки на полке.
«И как Альб с ней живёт?»
Кухня была частью малой гостиной, и, судя по состоянию посуды и шкафчиков, здесь не готовили. Две зоны — гостиная и кухонная — разделялись мраморной стойкой и рядом длинных потолочных светильников. Стулья на высоких хромированных ножках могли вращаться. На открытых полках стояли банки с приправами.
Я разложила на столе блюдца и спешно, как договаривались, опустила на своё безопасный рогалик. Раххан сделала то же самое. На тарелке остались только булочки со снотворным. Затем мы разлили по кружкам чай. Итак, мы сидели за столом в напряжённом молчании, не двигаясь и, казалось, не дыша. Кусок не лез в горло. Надо было завязать разговор.
— Хорошо сидим, — попыталась я.
Эсса выглядела так, словно собиралась притворяться стеной, пока мы не уйдём, потеряв терпение.
Раххан ненавязчиво подвинула к ней тарелку:
— Угощайся.
Эсса посмотрела на булочки, влажно блестевшие от впитавшегося сиропа.
— «Презрейте искушения плоти», — извлекла она из памяти очередную цитату, и я заметила, как у сестры сжались челюсти.
— Мы старались, — «мило» улыбнулась Раххан. — Начинка сказочная. Попробуй.
С брезгливым выражением невестка подцепила сдобную косичку и надкусила. Мы с сестрой тихо выдохнули.
Подбородок девушки задрожал. Губы искривились. Эсса словно боролась с тошнотой. Склонившись над блюдцем, она неделикатно выплюнула в ладонь пережёванный кусок.
— Омерзительно, — заключила, вытирая рот.
Похоже, Эсса не только ничего не знала о законах гостеприимства, но также имела весьма расплывчатые представления о вежливости. Раххан закрыла глаза и стиснула зубы.
Пора было переходить к запасному плану.
— Где у вас туалет? — я поднялась из-за стола и замерла в ожидании ответа, но его не последовало.
Эсса гипнотизировала полку с приправами за моим плечом и своей неподвижностью — а сидеть, уставившись в одну точку, она могла сколь угодно долго — представляла пугающее зрелище.
— Где… у вас тут… уборная? — я всё ещё надеялась, что меня не услышали.
В книге, украденной из отцовской библиотеки, я читала про хамелеонов. Своим стремлением слиться с интерьером Эсса напоминала одного из них.
— Я… пойду… поищу?
Зрачки «хамелеона» чуть сдвинулись. Теперь Эсса смотрела в район моего горла. На шее словно затягивалась верёвка.
— Ну… я… пошла?
Сестра махнула рукой в направлении двери. Эсса молча проводила меня взглядом.
«Она ужасна», — я остановилась за стеной, чтобы отдышаться.
А ведь Альб её любил — в немыслимых количествах заказывал за границей пластилин, разрешал уродовать дом чудаковатыми картинами, терпел, когда его прилюдно упрекали в рассеянности. Ни разу я не замечала на лице Эссы синяков, хотя жена она была, мягко говоря, странная.
«А может, брат её боится? Меня она пугает точно».
Малую гостиную от большой отделяла стена. Выйдя за дверь, я оказалась в комнате с четырьмя колоннами и диваном, с которого месяц назад Эсса наблюдала за нашим избиением. Красная подушка в углу по-прежнему напоминала пятно крови на брачной простыне. Между креслом и стеллажом стояла пустая напольная ваза — то, что нужно! Я подошла и толкнула её ногой. Ваза упала, но не разбилась. Стекло оказалось толще и прочнее, чем я надеялась, а ковёр приглушил звук удара.