Лесь

Хмелевская Иоанна

Экзотический посетитель вошел к нему с выражением трогательной грусти в голубых глазах.

— Дай бумага, — попросил он умоляюще. — бумага, ты, дай!

Председатель испытал некоторый шок. Внезапно испуганный, он вспомнил — бумага кончилась новых поступлений пока не предвиделось. Он не был уверен, надо ли разглашать этот факт представителю чужого западного государства… А вместе с тем глубокая печаль в глазах и в физиономии просителя, его умоляющий тон свидетельствовали о суровой необходимости получить желаемый предмет. Председатель слегка опешил. В сущности, ведь он не знает обычаев на Западе, что-то тут, верно, не в порядке: гость, вероятно, навестил один из местных рассадников

питания. «Этот чертов Юзефович со своей рыбой…» — подумал он и ощутил невыносимую тяжесть собственной ответственности за все. После чего обалдел окончательно.

— Минуту, — засуетился он. — Подождите. Ein moment.

Рысцой выбежал из своего кабинета, после чего сотрудники местного совета затрусили в разных направлениях по городку.

— Нету в магазине, принесите из дому! — потребовал решительно председатель.

Бьёрн терпеливо ждал. Окажись на его месте Януш, Каролек или Барбара, они, разумеется, в отсутствие хозяина вломились бы в шкаф и украли план. У Бьёрна такая мысль даже не мелькнула. Он спокойно ждал, а минут через пятнадцать председатель с радостной улыбкой вручил ему три рулона туалетной бумаги.

— Niuht zu klein? [9] — заботливо осведомился он.

Бьёрн не пытался понять вопрос. По его мнению, в этом здании говорили на каком-то жаргоне, где встречались немецкие слова. Приученный уже экономить разные материалы, выдаваемые весьма скупо, он был убежден, что получил «паек» для приехавшей сюда по служебным делам группы, с удовольствием принял дар, после чего вернулся к теме.

— Дай бумага! — затянул он снова.

9

Не мало ли? (нем.)

Теперь до председателя дошло: видно, речь шла о чем-то другом.

— Какую бумагу? — спросил он недоверчиво.

— Документ. Дай документ. План инсталяций. Оригинал. Спасибо. Прошу. Дай.

Председатель понял. Ни за какие блага мира не хотел бы он быть невежливым, но еще больше не хотел расставаться с наиценнейшим в его жизни документом. Из упорных приставаний иностранца уразумел: прибывшей группе старый план нужен так же, как и ему. Он отбросил возникшее было подозрение о шпионской афере, зато в голове у него забродил некий, пока не очень ясный, замысел.

— Ничто, — рапортовал Бьёрн, вернувшись. — Он не давать.

— Выхода нет, — расстроился Януш. — Всю работу с начала. Чтоб этого дурака парша обсела!

— А если поджечь город? — предложил неунывающий Каролек. — Пока будут спасать имущество, мы сопрем план…

— А может, по служебной лестнице… — задумалась Барбара. — Чтоб ему приказали отдать план — его начальство чтоб приказало…

— В конце концов, и можно бы. Да ведь без толку, представляешь, сколько это будет продолжаться? Тут уже весь комплекс построят, а они все будут выяснять отношения. Нет, я его, пожалуй, накачаю…

Неясный замысел, все еще зревший в голове председателя, вынудил его поспешно принять приглашение слегка подкрепиться. Ибо стечением обстоятельств у него возник такой же план в отношении Януша, как у Януша в отношении него. Стечением обстоятельств оба противника реагировали на крепкие напитки удивительно похоже. Поэтому взятый со старта скоростной темп подействовал на обоих весьма одинаково.

Подглядывавший и подслушивавший под окном местной ресторации Каролек должен был доставить

Януша вместе с планом на мотороллере в пансионат. И вот он с ужасом услышал, как председатель в благородном порыве отдает Янушу все свое имущество: материальные ценности в виде денег, недвижимости, свиней и птичьего двора, а также уступает ему свое служебное положение вместе с планом и жену с детьми, а Януш со слезами и столь же благородно умоляет его не торопиться. Далее Каролек с ужасом увидел, как председатель силой тащит Януша в помещение местного совета, дабы вручить ему бесценный документ, а Януш энергично протестует, упирается ногами в разрытую землю, а руками цепляется за слоновью лохань. Затем глазам Каролека открылась совсем диковинная сцена: председатель, видимо в припадке альтруизма, рухнул перед Янушем на колени с криком:

— Сердце из груди вырву! На, бери!..

При этом выхватил из внутреннего кармана какие-то вещи и совал их силой за рубашку зареванному Янушу.

Когда наконец и Януш упал на колени перед лоханью и стал давать председателю какие-то секретные и клятвенные обещания, Каролек попытался вмешаться. Никакого результата это не возымело — оба друга в полном согласии его прогнали.

Сведения, доставленные Барбаре и Лесю, вскоре подтвердились громкой, на два голоса песней «Красный пояс»; джентльмены то и дело провожали друг друга туда и обратно. Председатель и Януш, скованные цепью полного взаимопонимания, никак не решались расстаться, а «Красный пояс» раскатистым эхом летал по холмам, лугам и лесам.

— Что это такое? — поинтересовался на следующий день Януш, со стоном хватаясь за голову, когда совместными усилиями его удалось вырвать из объятий глубокого сна.

— Бумажник председателя местного совета, — сухо сообщила Барбара. — Вот тебе порошок от головной боли, выпей кофе и вымойся в фонтане. Работа тяжелая.

— Какой бумажник. Господи? — застонал Януш. — Ты что, пьяна? Откуда бумажник?!

— Вместо плана ты вчера принес председателев бумажник и полный комплект фото его семьи и дальних родственников. Принять план ты отказался наотрез, ключ от ратуши выбросил в воду, спасибо, Кароль нашел. Кроме того, Кароль слышал, ты ему чего-то там наобещал. Не знаю, что из этого компота получится, надеюсь, он тоже ничего не помнит. Давай оклемывайся и ступай возврати ему все.

Легкое недомогание, коим участник битвы за план страдал до вечера, сыграло свою роль: возвращая председателю бумажник и фотоснимки родственников, Януш забыл про ключ от внешних дверей ратуши. Забывчивость легко объяснимая, поскольку ратуша с утра была нормально открыта вторым ключом, который всегда находился у уборщицы. Расцветшие накануне в сердце председателя нежные чувства несколько поникли из-за плохого самочувствия, но после возвращения бумажника и фотографий вспыхнули заново. Хозяин городка и прилегающих окрестностей приступил к реализации своих собственных великих надежд. Он, правда, был несколько не уверен в успехе предварительных действий, учиненных накануне вечером. Однако подробности этих действий, равно как и всего вечера, начисто исчезли из его памяти.

А великие надежды относились к великому историческому мероприятию. На ближайшее время приходилась какая-то годовщина эпохального для городка события. Председатель совета не знал, сколько лет прошло: триста, шестьсот, а может, всего двести пятьдесят. Точно не знал он и сути события: кажется, это была закладка первого серебряного рудника, а может, его уничтожение неведомым каким-то катаклизмом. Однако он предпочел круглых триста лет основания рудника и задумал отметить славную дату художественными выступлениями, доход от которых предназначался на восстановление местных исторических объектов.