Лес
Шрифт:
В доме было совсем темно, я шарила рукой по стене рядом с дверью и искала выключатель, но потом сообразила, что проводов рядом с домом не было, да и откуда в этом глухом лесу может быть электричество. Тугой замок на двери не поддавался, только минут через пять я смогла его открыть и впустить Лику внутрь. В свете луны угадывались очертания дивана, кухни, лестницы на второй этаж. Мы попытались найти спички, или свечи, или хоть что-то, но было слишком темно, я порезалась ножом, лежавшим в одном из ящиков, после чего мы решили обыскать дом утром. Дом скрипел и недовольно потрескивал, явно не радуясь нашему вторжению, Лика периодически пугалась
Мы поднялись на второй этаж по шаткой — то ли временной, то ли паршиво сделанной — лестнице и на ощупь нашли дверь в комнату. Распахнули шторы, в свете луны стала видна небольшая комната без какой-либо мебели. На двери, к счастью, был замок, я закрыла его, и мы легли на пол, накрывшись нашими куртками и сверху еще куском полиэтилена, найденного на первом этаже. Я подумала, что спать обеим нам нельзя, кто-то должен дежурить на случай внезапного появления хозяина или хозяйки дома, но под полиэтиленом было так тепло, практически как под пуховым одеялом, даже ноги будто начали согреваться впервые за эти недели, и я все-таки заснула.
Когда я проснулась, в доме было уже светло и под полиэтиленом была та еще парилка. Судя по солнцу, была уже середина дня. Лики рядом не было. Я спустилась на первый этаж, осматривая место, в котором мы ночевали: стены из бревен, деревянная, качающаяся лестница без перил, небольшие комнаты практически без мебели, большая белая печь на первом этаже. Полное отсутствие личных вещей, будто в доме и не жил никто никогда, будто кто-то начал его строить и бросил. Вид на лес из всех окон, только из кухни был виден берег озера.
На небольшой кухне стоял круглый стол, на нем рядком лежали газовая горелка, кастрюля с желтоватой водой, видимо, набранной в озере, пачка чая и сахара, несколько коробков спичек, начатая пачка макарон, упаковка длинных восковых свечей, карта, миска, накрытая куском полиэтилена, в ней немного уже сваренных макарон. О боже, чай и еда. Я потрогала кастрюлю — еще горячая, — нашла в ящике кружку с изображением веселого Деда Мороза, скачущего на олене, — «С Новым годом!» — заварила чай с тремя ложками сахара. Стала пить чай маленькими глотками, одновременно запихивая в рот уже остывшие макароны. Выглянула в окно. Лика сидела на берегу озера и кидала камни в воду. Я пошла к ней вместе с кружкой и миской. Камни отскакивали и весело прыгали по блестящей ровной поверхности озера.
— Здесь никого нет, — сказала она. — Похоже, тут не живет никто. И тропы рядом нет. Но я нашла чай, макароны, спички, свечи — хоть что-то. Может, печку затопить? Может, дым из трубы увидят те, кто нас ищет?
15
Мы прожили в этом странном доме около двух недель, днем он был спокойным и уютным, безопасным, а по ночам шумел и потрескивал, будто призраки ходят по его комнатам и скрипят половицами. Мы не смогли нормально растопить печь: дым начал идти в комнату, и мы испугались, что можем угореть, но жгли костер рядом с домом. Один раз над нами пролетел вертолет, мы побежали за ним и прыгали на берегу озера, размахивая руками, пока вертолет не скрылся за деревьями.
— Сейчас вернется, — сказала Лика. — Он не мог нас не увидеть, сейчас развернется и вернется. Надо подать сигнал.
Мы сложили на берегу большие буквы SOS из веток и подожгли их, но вертолет так и не вернулся. Больше над нами никто не пролетал, кроме стай крикливых ворон. Лика нашла в доме фольгу и завернула в нее камушки. Вечерами она выходила на крыльцо и бросала их высоко в небо,
Однажды вечером, когда мы ложились спать, я сказала Лике:
— Знаешь, человек, построивший этот странный дом, в каком-то смысле исполнил мою мечту.
— Жить в лесу?
— Не совсем, скорее в крепости. Я, когда маленькая была, мечтала, что вырасту, построю себе крепость, поставлю часовых по периметру, буду там сидеть, а они будут меня охранять и никто не сможет меня оттуда достать, а если кто-то приблизится к крепости, часовые начнут стрелять. Не сразу, конечно, сначала они крикнут: «Стой, кто идет?!» — и только потом откроют огонь, а я буду спать в темной маленькой комнате на вершине башни, читать книжки, смотреть на бескрайние поля вокруг и знать, что мне не нужно оттуда выходить никуда. Этот дом... это, конечно, не крепость, но вокруг тайга, к нему даже тропинки нет. Может, человек, строивший его, думал о чем-то похожем.
Лика села на кровати, в темноте было не разобрать ее выражение лица, но голос прозвучал удивленно:
— Что у тебя было за детство, что ты мечтала быть запертой в башне?
— Давай спать, — я уже пожалела, что брякнула это ей, — ненавижу трепаться о своем детстве.
16
Макароны закончились, закончился газовый баллон для горелки, топить печь мы так и не научились. Нас никто не смог найти, а может, даже и не пытался. Оставаться в доме — хотя в нем и было определенно безопаснее, чем в лесу, — мы не видели смысла. К тому же становилось все холоднее, все чаще шли дожди, приближалась осень, и мы понимали, что скоро наступят настоящие холода и мы уже не сможем выйти из леса.
От найденной в доме карты особо не было толку: мы понятия не имели, где находимся. Может, мы вообще уже в Финляндии и, когда выйдем из леса, увидим не разбитый асфальт и бабушку, продающую пирожки у обочины, а гладкую аккуратную дорогу и фермера Йоханнеса.
Мы видели на карте, что похожих безлюдных озер в Карелии были десятки, определить, какое из них наше, было невозможно, но в любом случае выглядело так, что правильнее двигаться на юг: там больше деревень. Мы собрали вещи: закутали спички в полиэтилен, из него же сделали что-то похожее на куртки, взяли остатки чая, сахара, кастрюлю — и двинулись на юг.
Погода портилась. Ночевать в лесу без костра стало невозможно, однажды ночью выпал снег, но, слава богу, у нас теперь были спички, и вечерами мы разводили огонь и следили за ним по очереди. Идти стало тяжелее, казалось, передышка в доме не принесла новых сил, а отняла последние. Мы выпиливали зарубки на деревьях, чтобы, если что, вернуться обратно к дому. У меня снова начались головные боли.
— А почему ты после развода с отцом осталась? — спросила я однажды Лику.
Последние дни мы почти не разговаривали, молча шли по лесу друг за другом, стараясь двигаться точно по прямой.