Леший
Шрифт:
– И даже на Леху не обращать внимания?
– На него тем более. Я же вижу, тут глухо все. Ничего он к тебе не испытывает.
В дверь послышались более громкие и настойчивые стуки.
– Вы сейчас специально меня ломаете, чтобы со злости тренироваться начала?
– Твоя логика тоже отправляет меня в аут. Я помочь тебе пытаюсь, чтобы ты зря не фантазировала и время свое не тратила!
– Может быть, там не все так плохо?
– Ты видишь ситуацию со своей сугубо объективной, а то есть влюбленной и розовой точки зрения. Как только ты посмотришь на все глазами целеустремленного ориентировщика,
Серафима отрешенно кивнула.
– Ну давай, иди к себе. Нечего тебе с ними пересекаться.
Дядя Володя открыл дверь, и в квартиру к нему ввалилась голодная толпа ребят после тренировки, снося все на своем пути.
Серафиму никто даже не заметил, и она натянула на голову свой капюшон, накинула рюкзак, вышла и закрыла дверь.
Она спустилась медленным шагом на один этаж ниже и села на холодные ступеньки, достав было диктофончик, но потом решила ничего не записывать, а просто поговорить сама с собой.
– Ощущение, что ребята все меня считают тут каким-то отбросом общества! Относятся как к малолетке, для них разряд – самое главное! Нет высокого разряда – все, уже не человек что ли, а так, крепостной? Вещи караулить на старте?
Серафима скинула капюшон и взъерошила волосы, ожесточенно почесала зудящую от нервов шею.
– Если я хочу кому-то что-то доказать, надо просто тренироваться… Ну, по крайней мере, так дядя Володя говорит. Может, и правда что-то получится? – это уже была в каком-то роде сделка с самой собой, чтобы убедить себя, что выход есть.
Девушка встала, подняла рюкзак с пыльного пола и вышла из дома. Она пошла в их с ребятами квартиру, нашла там запылившиеся лосины, старую и потертую зеленую брезентовую куртку, такие же ношеные кроссовки. Серафима приоделась, положила в карман телефон с наушниками и поглядела в зеркало. Леший, да и только! Лохматое, веснушчатое чудо в истертой до дыр куртке цвета леса или выцветшего болота, которое собралось достигать высот. Достигать высот она решила в буквальном смысле – Серафима собралась по навигатору добежать до горы, потом обратно, потом опять до горы.
В любом случае, надо было привыкать, что в лесу в Геленджике будут одни сплошные горы – она это уже поняла, пару раз глянув на карту – испещренная плотно расположенными горизонталями высот дистанция была похожа на зебру.
Сначала бежалось тяжело – хотелось остановиться, зайти в ближайший магазинчик и купить себе ледяной воды, позднее, когда она пробегала мимо шашлычных, ей ужасно хотелось есть. Все-таки, она представляла, как придет на соревнования, выступит и не снимется, и бежала дальше, вперед, где уже виднелась вершина горы Железной. По горе пришлось даже не бежать, а фактически активно карабкаться – там была пешеходная тропа с множеством камней. Вниз на овраги ей смотреть не хотелось, и так было ужасно страшно только представить, что будет, если она сорвется и упадет. Самой по себе высоты она не боялась, но ее бурная фантазия тут же представила в деталях, как она падает вниз, лежит в кустах, потом сбегаются люди, фоткают и показывают ее в новостях.
Серафима вздрогнула, поняв, куда ведут ее такие мысли. Нет, это надо прекращать. Она добралась до очень высокой точки, с которой открывался шикарный вид
Она еще немного отдохнула, любуясь красотами Северного Кавказа, взяла себя в руки и продолжила тренировку, несмотря на усталость и настигший голод.
Пятигорск
Так ей удалось пробегать почти четыре часа, затем она нашла в кармане деньги и покушала-таки в той шашлычной, мимо которой она пробегала раз семь или восемь. Когда было уже приблизительно два часа дня, она приняла решение пока не приходить домой, а сесть на автобус и поехать в Пятигорск, дабы рассмотреть его в дневном свете и при работающих заведениях.
Если подводить итоги, почти весь оставшийся день она провела в исследовании Пятигорска. Она выяснила, что там есть достаточно большие торговые центры, даже купила себе пару книг и новые наушники, потому что старые порвались во время тренировки. Так же для нее было открытием то, что даже по узким улочкам города ходят такие же узкие трамваи и очень медленно разворачиваются, чтобы никого ненароком не задеть. Трамваи, однако, ходили только по ровным улицам. Были и наклонные, состоящие целиком из лестниц и домов, расположенных так, что окна одного дома на третьем этаже смотрели в окна соседского дома прямиком в первый этаж. Такие улицы Серафиме не понравились – они были целиком и полностью жилые, немного мрачные из-за кривых деревьев, а еще у девушки очень болели ноги, и ходить по таким лестницам после тренировки для нее было самой настоящей пыткой.
Находившись вдоволь, отбив пятки и даже успев поспать на скамейке в городском парке, приобщаясь к культуре местных бомжей, она приехала домой около десяти часов вечера.
Серафима зашла в квартиру – было не заперто. Трое ее соседей смотрели телевизор в комнате девочек. Девушка инстинктивно натянула капюшон и прошла в комнату мальчиков, ни с кем не здороваясь. Она понимала, что не сможет начать разговор первой. Ей хотелось называть свой характер самодостаточным, но она в глубине души считала себя нелюдимой. Из комнаты девочек кто-то вышел и пошел по направлению к соседней комнате. Серафима сначала подумала, что это Леха, ведь только с ним она в последнее время общалась. Пусть как с другом, но все-таки общалась.
Дверь в комнату тихонько скрипнула, и это оказалась Танька.
– Хей, тебя весь день не было, ты где ходила?
Серафима в ответ только сильнее натянула капюшон на голову.
– Ну ты чего? Тебя кто-то обидел? Ты утром от дяди Володи такая грустная уходила…
– Да так, просто… Соревнования, Геленджик… Постоянно думаю о тренировках. Сегодня бегала четыре часа. До горы и вниз. Потом поехала в Пятигорск, осматривать и изучать. – Серафима постаралась ответить наиболее дежурно, чтобы Танька не приставала к ней с расспросами. Однако, к несчастью Серафимы, Танька была не из интровертов: