Лесная невеста. Проклятие Дивины

Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Это ты! Куда тебя леший несет? – осведомился Жилята. – Чего не спишь, колобродишь, как мара!

– Поругайся – самого еще мара задавит! Пусти! Мне выйти надо!

– Да уж три раза ходила! Что у тебя, днище выпало?

– Кормите всякой дрянью – не то еще будет! Вообще помру, тогда узнаете!

– Такие вредные не помирают, их и смерть брать не хочет!

– Пусти! А то не вытерплю…

Жилята кое-как поднялся и, пробравшись между лежащими, выглянул из сеней наружу.

– Лось! Ты, что ли? – окликнул

он стоявшую у ворот темную фигуру в кожухе и шлеме, с копьем и щитом.

– Я, – ответила фигура, и по голосу он узнал Ерша.

– Ты там один?

– Щас! Мне одному такое счастье! Вон, Желанич с Гремятой возле бани греются… Или спят уже.

– Кликни, пусть девку до нужника проводят.

– А вон мы Коньшу кликнем, он ее уже водил. Дорогу знает.

Жилята выпихнул девушку из сеней и вернулся на свое нагретое место, по пути подкинув в устье глиняной печки еще пару полешков. Он уже засыпал, когда беспокойная пленница вернулась.

– Ну, иди, а то потом опять полезешь, разбудишь! – проворчал недовольный кметь. – Чего встала? Где ты там?

– Чего вы колобродите? – шепнул со своего места Судимер.

– Да вон девка опять…

– Живот у меня схватило от вашей каши! – злобно шепнула пленница. – Уроды вонючие! Посижу здесь, может, опять скоро пойду! Отстань. Лежишь, ну и спи!

Сквозь сон Жилята слышал, как через некоторое время дверь заскрипела опять. Со двора послышались голоса, то ли Коньши, то ли Хвоща.

И он успел совсем заснуть, когда дверь открылась, внутрь прошел Коньша и, обмерзшими черевьями ступая между спящими, пробрался в угол к занавеске.

– Голубь мой полуночный, ты чего тут летаешь? – С полатей высунулся заспанный Зимобор. – Чего ты там забыл, оставь девку в покое!

– Так девка здесь? – Коньша обернулся, придерживая край дырявой занавески с вытканным понизу оберегающим узором.

– А где ей быть?

– Да она опять в нужник пошла, а вернулась или нет, что-то я не понял…

Коньша наклонился к лежанке, пытаясь в темноте рассмотреть, есть там кто-нибудь или нет. Зимобор слез с полатей. Жилята, опять проснувшись, сунул в печку лучину и вытащил обратно с огонечком на конце.

Коньша, наклонившись, пощупал смятое одеяло. Всяких тряпок там валялось достаточно, но ничего похожего на упругое и теплое девичье тело не обнаружилось – любимец девушек никак не мог ошибиться в этом деле.

– Нету. – Коньша разогнулся, и Жилятина лучина осветила его озадаченное лицо с тонкими черными усиками.

– Как это – нету, вяз червленый тебе в ухо? – не понял Зимобор. – Куда делась?

– Да на двор пошла…

– В пятый раз! – добавил Жилята.

– Вы ее провожали?

– Она сама вышла, а я ее провел до чулана, она туда, я только отошел Хвощу сказать кое-что и сразу вернулся, точно! Она все не выходит. Я Хвоща спрашиваю: не шла она обратно? Он головой мотает. Я ее зову – не

отвечает. Заглянул – нету.

– Так…

– Так Ерш с Гремятой от ворот не отходили! Стоят, как два столба, не спят причем, я проверял! Не могла же она со двора уйти, так что здесь где-то!

– Так что же она, дура – на дворе мерзнуть? Там что, метет? – Зимобор глянул на рукава и плечи Коньшиного полушубка, сплошь покрытого капельками от растаявшего в тепле снега.

– Не, это Лось, урод, на меня с крыши бани снег смел! Я и думал, она вернулась, а мы не видели как.

– Что-то выходит, она не вернулась, дери твою кобылу! – сделал вывод Жилята. – Ну, чего стоишь, как… лист перед травой! Вали во двор, зови ваших, ищите! Ваше время, вы не уследили!

Коньша коротко выругался и рванул во двор, прыгая между спящими и иногда на кого-то наступая. Зимобор, озабоченно хмурясь, пригладил волосы и потянул с полатей свой кожух, которым укрывался.

– Лучину дай – черевья не вижу! – попросил он Жиляту. – И сам одевайся. Чует мое сердце – не найдем. Ушла. Она же местная, все дыры знает.

– Так если в город ушла…

– Если она в город ушла, – Зимобор повернулся к Жиляте и так нехорошо заглянул тому в глаза, что кметь попятился, – то мне надо на первой осине удавиться от позора. Что же у меня за дружина, если две сотни здоровых мужиков за одной девкой уследить не могут? И если эта девка у дружины под носом в город проберется, то и из города кто хочешь выйдет и нас спящими перережет! Доходит? Доезжает?

– Ну, ты уж…

– Ну, я уж так плохо о своей дружине не думаю. Не могла она в город уйти. Еще куда-то подалась. А тут ближе трех верст жилья нет.

– Это вверх по реке нет. А вниз мы еще не были.

– И к лесу не были, – подал с пола голос Средняк, который тоже проснулся, но все надеялся, что вылезать на снег из-под теплого полушубка все же не придется.

– Вот и побываем! – Зимобор запахнул кожух и затянул пояс. – Всех будите. И чтоб из-под земли ее мне вырыли!

Скорее из-под снега… Десятки Судимера и Моргавки одевались, отроки побежали будить спящих в других избах. Зажгли лучины, сделали на скорую руку факелы из четвертинок, обмакнутых в смолу. Слава Стрибогу, что с вечера не шел снег и все следы были видны.

Вот только следов, похожий на девичьи, у ворот не обнаружилось.

– Не выходила она, и никто не выходил! – сипло клялся Ерш, стоявший в это время у ворот. – Вот пусть меня Перун молнией треснет, если вру! Не спал я, и Коньша тут был все время, Гремята не спал, и Лось с Желаничем по двору бродили! А Шумиха с Витимом снаружи околачивались, я отсюда слышал, они все перекрикивались. Не могли мы в столько глаз одну девку проглядеть.

– Значит, не через ворота утекла.

– Да ты глянь, тын здесь какой! Я сам-то в кожухе не перелезу, налегке если только.