Лесная невеста
Шрифт:
— Первый политехнический. Политология.
Понятно. Одна из тех специальностей, где пять лет говорят ни о чем — и Виланд пошел туда просто ради корочки. Охотиться на ведьм, пытать и убивать их его научили уже в инквизиции.
— Вам нравилось учиться? — спросила я. Виланд вдруг улыбнулся, и в его глазах неожиданно появились искорки, словно он придумал что-то очень интересное.
— Мне нравится ваш подход, Инга, — сказал он. — Давайте поговорим о пустяках, а я пока подумаю, что нам делать дальше.
Я улыбнулась. Почему бы
— Думаю, вы найдете разумный выход, — ответила я. — Так вам…
— Откровенность за откровенность, доктор Рихтер, — перебил Виланд. — Согласны?
Я кивнула. Мы оба угодили в водоворот, из которого можем не выбраться живыми. Можно и поговорить о пустяках, если это поможет Виланду сконцентрироваться.
Тем более, иногда пустяки оказываются важнее всего.
— Хорошо, — улыбнулась я. Виланд понимающе кивнул и вдруг легким и плавным движением развернул меня и уложил на кровать. Я и ахнуть не успела от неожиданности, нахмурилась, прикидывая, что бы сказать. Виланд вытянулся на покрывале рядом и сообщил:
— Спину тянет. И не хочу, чтобы вы доминировали.
— А, вот оно что, — ответила я. Кажется, страх был напрасным: Виланд по-прежнему держался на некотором расстоянии и не собирался делать ничего неподобающего. — Это правда, нам лучше быть на одном уровне.
— Да, — согласился Виланд. — Если бы вы сидели, то были бы похожи на няньку у кровати больного. А я не люблю болеть. И няньки мне не нужны.
В его голосе прозвучало столько сдержанной гордости, что я невольно улыбнулась и прикрыла глаза. Совсем недавно я и представить не могла, что буду лежать с Выродком Арном Виландом в одной кровати. И слава богу, что я просто лежу!
Мне вдруг сделалось неловко и неудобно. Тело и мысли словно бы стали чужими — такими, которые никогда не могли бы принадлежать мне.
— Договорились, — сказала я, пытаясь прогнать раздражающее ощущение. — Откровенность за откровенность.
— Я не хотел учиться, отец настоял. Мол, в семье все с высшим образованием, и я тоже должен. А мне было все равно, и я пришел в университет и просто ткнул пальцем в список специальностей. Попал в политологию, подал документы. А потом учеба, потратил впустую пять лет жизни. В основном, пил и портил девок. Сессии сдавал на обаянии и наглости.
Ну конечно. Что еще нужно политику? Как раз обаяние, наглость и поклонницы. Я видела по телевизору тех, кто на таком сочетании смог забраться довольно высоко, уселся как следует и слезать не собирался. Если бы Арн пошел в политику, то тоже сидел бы далеко и высоко — и все ведьмы были бы этому только рады.
Интересно, где учился Ульрих? Я вскользь подумала о том, насколько велика разница между нами. Виланд пошел учиться потому, что ему велели. Я поступила в университет для того, чтобы выбраться из той тьмы, которая меня окружала почти с рождения.
И у меня это получилось.
— А я училась для того, чтобы исцелиться, — призналась я. Мне вдруг захотелось быть откровенной с Виландом. Мне захотелось открыть ему душу и показать все, что в ней скрыто. — Я в итоге смогла это сделать.
Виланд удивленно посмотрел в мою сторону.
— Вас травили одноклассники, доктор Рихтер? Неужели? — осведомился он так, словно считал, что я вру. Я усмехнулась.
— Не только они. Вся школа.
В глазах Виланда мелькнула тень непонимания, словно он никак не мог осознать, что кого-то могут травить. Плевать в спину, лить воду в портфель, обзывать такими словами, от которых покраснеют пьяные грузчики. Впрочем, конечно: и Арн, и Кира родились с золотыми ложками во рту. Никто не обижал их, все хотели с ними дружить, а не пинать на лестнице и смеяться, глядя, как жертва скатывается по ступенькам. Это ведь очень смешно, когда второклассница падает вниз, а платье задирается, обнажая тонкие ноги в дешевых колготках…
К тому же, я была ведьма. А ведьмы не равны людям. Ведьмы заслуживают все, что с ними происходит. Даже если этим ведьмам всего восемь лет.
— Надо же. А я думал, что вы были лучшей в классе. Звездой, любимицей учителей и ребят. Вы очень обаятельны, — произнес Виланд и искренне добавил: — Мне жаль, что так все было. Мне правда жаль, доктор Рихтер.
Я улыбнулась.
— Об этом не стоит жалеть, Арн. Я уже прошла через это, проработала и победила. Больше не больно.
— Хорошо, если так, — ответил Виланд. — А ваш муж?
Я неожиданно почувствовала запах, идущий от инквизитора. Дорогой одеколон с нотками апельсина и кедра и теплый, едва уловимый аромат кожи. Тонкая лента запах почти сразу же пролетела мимо, и потом я уже больше не могла поймать ее.
Почему-то этот запах заставил меня замереть. Я боялась дышать, словно этот запах мог причинить мне боль — или счастье. Сама не знаю, почему мне вдруг подумалось о счастье: здесь его в принципе не могло быть.
— Откровенность за откровенность, Арн, — ответила я, пытаясь сбросить оцепенение. — Сейчас ваша очередь.
Виланд рассмеялся — очень непринужденно, словно мы не ждали общего врага, и сами не были врагами, а сидели где-нибудь в милом кафе за десертом. Можно было подумать, что у нас свидание.
От этой мысли мне стало жутко.
— Я не женат, — ответил он. — Без детей. Мне этого никогда не хотелось. Так, свидания и ничего серьезного. Секс и никаких обязательств. Как мороженое, съели и забыли.
Чего-то в этом роде я и ожидала. У Виланда была другая страсть, горькая и мучительная, которая отнимала все его время и внимание. Он хотел сражаться. Вычистить из мира ту грязь, что была с ним с того вечера, когда мать поднялась с края кровати и ушла навсегда из его жизни, а он не сумел ее удержать.