Лесная невеста
Шрифт:
Второй человек в министерстве обороны показывал мне его — я стояла рядом с огромным столом, перелистывала хрупкие желтые странички, исписанные темными мелкими буквами, которые по легенде Зигфрид написал собственной кровью, и думала: если об этом узнают, то я закончу свои дни в клетке. Именно Кодекс дал мне возможность делать то, что приказывали.
— Полный сборник заклинаний, — ответила я. — Зигфрид написал его своей кровью и довольно быстро умер после завершения. А что?
— В нем есть заклинание Ангельского плаща, — сказал Виланд. — Оно способно окутать ведьму либо инквизитора
В горле сделалось сухо. Я устало опустилась на край кровати, занимавшей почти половину комнаты. Мелькнула мысль о том, что если мы задержимся в гостеприимном доме Луки, то мне, возможно, придется спать на ней рядом с Виландом.
От этой мысли повеяло подвальным холодом и сыростью.
— Замаскировали себя и своих людей, — ответила я. Голос показался чужим. — И никто из ведьм вас не почувствовал.
Виланд кивнул.
— Только себя. Больше никого. Инквизиторам тоже светят сроки за Кодекс Зигфрида. Мы с вами тоже побудем под плащом какое-то время.
Что ж. Пожалуй, это не самый худший вариант. Еще бы изменить внешность, чтобы меня не опознали по полицейским ориентировкам! Наверняка они уже расклеены по всем вокзалам и аэропортам.
— А это место? — поинтересовалась я. — Вы держитесь здесь, как хозяин.
Виланд обернулся ко мне, улыбнулся правой стороной рта.
— Это, скажем так, моя конспиративная квартира, — ответил он. — У меня неприятная репутация, вы сами видите. Однажды может случиться, например, переворот. Или бунт ведьм. А мне совершенно не хочется присесть на кол в числе первых. Или повиснуть на фонаре. Ничего другого меня не ждет.
Я понимающе кивнула. Виланд трезво оценивал свои перспективы и был на диво предусмотрителен. Впрочем, я успела убедиться в этом не раз и не два.
— И вы подготовились. Я уже убедилась, что вы ничего не пускаете на самотек.
Виланд усмехнулся.
— Совершенно верно. Новые документы и новая жизнь. В том числе и для вас, раз уж мы с вами в одной связке.
Я кивнула. Мне понравился такой подход.
— Последний вопрос, Арн… раз уж мы с вами в одной связке, — повторила я. — Мой куратор. Что он знает?
— Ничего, — ответил Виланд, и по едва заметному движению его глаз я поняла, что он врет. — Он ничего не знает.
В доме пришлось задержаться.
День тянулся медленно и лениво. Нам принесли сытный завтрак — яичницу с ветчиной, грибами и помидорами — затем появился Лука и принес тонкий ноутбук.
— Решил, что понадобится, — сказал он и сообщил: — Между прочим, госпожа Рихтер в общегосударственном розыске. Видел полицейские расклейки.
Я сжала челюсти. Интересно, что почувствовал господин Майнцман, когда увидел плакаты с моей фотографией и алой надписью: «Внимание, розыск!» Должно быть, обрадовался почти до оргазма. Наконец-то ведьму прижучат, наконец-то она получит по заслугам.
И пожалел лишь о том, что он не сможет приложить к этому руку.
— Ваши коллеги крепко в меня вцепились, — сказала я, когда Лука вышел. Виланд снова улыбнулся одной стороной рта: эта улыбка придавала ему некое трагическое очарование.
Если
— У нашего Герхарда кличка Акула, — сообщил Виланд. — Если он за кого-то хватается, то уже не выпускает.
Я не сдержала улыбки. Это, похоже, была общая кличка для всех инквизиторов.
— Что будем делать дальше? — спросила я. Виланд неопределенно пожал плечами. Пробежался пальцами по клавиатуре ноутбука, открыл новостной сайт.
— Пока ждем документы и информацию. Потом немного правим вашу внешность… и выдвигаемся в путь, — сообщил он. — О, а вот и господин Шуман вещает!
Я посмотрела на экран. Шли новости, и старший советник Шуман, угрюмый и растрепанный, говорил, что:
— …повторял и буду повторять: если ведьма законопослушна, то ей нечего бояться. В нашей стране закреплено верховенство закона и равенство всех перед ним. Ведьма, инквизитор, обычные люди — перед его лицом мы равны.
Я не сдержала усмешки, вспомнив уголовный кодекс. За убийство в состоянии самообороны, например, давали условный срок. Если оборонялась ведьма, то ее отправляли в тюрьму минимум на пять лет. Вот вам и равенство.
Было видно, что Шуману неприятно находиться перед камерами. Я узнала журналиста — Леон Мюллер, известный крайне передовыми взглядами, удивленно поднял левую бровь.
— Старший советник Шуман, тогда как вы объясните тот факт, что ведьмы массово уходят в подполье, лишь бы не проходить регистрацию? И почему Инга Рихтер, психотерапевт с мировым именем, которая, по словам ее куратора и всех знакомых, действительно законопослушна, вдруг сбегает с больничной койки, хотя тот же куратор прямо заявляет о ее невиновности?
Шуман налился краской, фыркнул, словно рассерженный еж. Конечно, если бывают ежи ростом с откормленного хряка.
— Поэтому мы и ищем госпожу Рихтер, чтобы об этом узнать, — процедил он. — Всего доброго.
Следующий кадр: Мюллер уже стоит напротив дворца инквизиции. Внизу экрана бежит строка: «Инга Рихтер объявлена в общегосударственный розыск по делу о покушении на Ульриха Ванда».
— Нас уверяют, что мы живем в открытом и справедливом обществе для всех, — произнес Мюллер. — Но то, что почти четверть его граждан не чувствуют себя защищенными и не верят в закон и порядок, говорит о том, что до открытости и справедливости еще очень далеко. Возможно, дело Инги Рихтер и поиски Киры Виланд помогут нам приблизить настоящее равенство. Леон Мюллер, специально для «Главных новостей».
Я понимающе кивнула. Виланд развернул к себе ноутбук и сказал:
— Эти прекрасные разговоры о равенстве ведутся уже много веков. Но мы имеем то, что имеем.
— Вас это вполне устраивает, — ответила я. — Это мне приходится скрываться.
Еще несколько лет назад у меня в душе все забурлило бы от гнева и обиды. Но сейчас я могла сохранять спокойствие. Ничего нельзя изменить. Людям нравится поднимать кого-то на вилы, такова наша природа. Не ведьм, так кого-нибудь еще. Например, женщин, которые не хотят рожать. Или мужчин, которые любят других мужчин.