Лесная невеста
Шрифт:
— Он предложил мне работу. Я узнаю все подробности «Имаго» и продолжу карьеру в инквизиции. Буду поставлять в проект особо одаренных ведьм.
Меня окатило ледяной волной, смывшей все живое тепло. Об этом говорит Арн Виланд? Человек, который ненавидел ведьм всю сознательную жизнь, который шел на все, чтобы их уничтожить?
Он так легко примкнул к «Имаго»? Или это цель, которая оправдывает средства?
— Я тебя не совсем понимаю, — призналась я. — Мне кажется, ты очень легко ко всему отнесся. Просто принял ситуацию и поплыл в ней, и это странно.
— Скажи
— Пугает, да, — призналась я. — Это не похоже на того Арна Виланда, которого я встретила в Тихих холмах. Кстати… — я посмотрела по сторонам, но не заметила ничего подозрительного, и едва слышно спросила: — Здесь есть прослушка?
В таких местах обязательно полно жучков. Люди, похожие на Дедрика Готтлиба, ничего не пускают на самотек.
— Ну разумеется, — ответил Виланд так, словно речь шла об элементарных вещах. — Под кроватью. Видимо, Готтлибу крайне интересно, как именно мы займемся любовью и в каких позициях.
Я даже поперхнулась от неожиданности. Нет, все понятно, мы взрослые люди, а опасности и страшные приключения сближают, так что к этому все и шло, но все же…
Нет, я действительно растерялась — особенно от того, насколько спокойно Виланд говорил об этом. И ему понравилась моя растерянность: Виланд улыбнулся и сказал:
— Я набросил на них морок, наш разговор они не запишут. И не смотрите на меня так, доктор Рихтер, я начинаю вас бояться, — окончательно насладившись выражением моего лица, он добавил уже серьезно: — Но Готтлиб уверен, что ты моя любовница. Иначе с чего бы мне везде тебя прикрывать?
Я нахмурилась. В общем-то, такое положение дел тоже было предсказуемо.
— Возможно, потому что я могу помочь Кире? — предположила я. Махнула рукой. — Арн, расскажи, каков твой план. Что нужно сделать?
За окном сгустилась тьма. Свет лампы становился тише, словно намекал, что обитатели здания должны отправляться на боковую. Виланд по-прежнему обнимал меня так, будто у него никого не было ближе и нужнее.
Мне было больно — и в то же время легко. Мне хотелось, чтобы подозрения Готтлиба на наш счет оказались справедливыми — и я понимала, что это может все разрушить.
— Я собираюсь узнать все подробности, — произнес Виланд. — Войти в доверие к Готтлибу и его спонсорам. Собрать о них информацию, даже, возможно, завербовать для «Имаго» каких-нибудь ведьм. Вывезти отсюда Киру и ребенка. А потом я собираюсь все это уничтожить, — он сделал паузу и добавил: — Чтобы ничего не осталось.
Чего-то в этом роде я и ожидала. Внутренний голос усмехнулся с интонациями Ульриха: он хочет вывезти сестру и племянника. Ты не входишь в этот список.
Неважно, подумала я. Все это не имеет значения.
— Ты думаешь, у тебя получится? — недоверчиво спросила я. — Не победить, нет. Хотя бы выжить?
— У нас, — уточнил Виланд, и его рука плавно двинулась по моему боку, поднимая рубашку. —
И зеленое пламя охватило нас и поднялось до небес. Я горела в нем, но не чувствовала боли. В мире ничего не осталось, кроме нас и такого простого и всепоглощающего стремления — соединиться с этим человеком, стать его частью, познать его тело и душу.
Все во мне звенело так, что я боялась, что перестану дышать. Мы избавились от одежды, и, покорно откинувшись на спину, я поплыла в волнах того обжигающего наваждения, что почти заставляло терять разум.
Я наконец-то вернула то, что утратила много лет назад. И моя сказка наконец-то стала не страшной, а счастливой. А потом в животе содрогнулся и лопнул огненный шар, и от накатившей волны наслаждения я почти потеряла сознание.
В глазах потемнело.
Шторм закончился. Волны мягко вынесли нас на берег.
Я проснулась от того, что пальцы Виланда мягко поглаживали мою щеку. В первые минуты после пробуждения, пока и тело и разум еще парили в блаженном спокойствии, я улыбалась от тепла чужих объятий и нежности, а потом подумала: если бы неделю назад мне сказали, что я проснусь в одной постели с Выродком Арном Виландом, то я бы рассмеялась тому человеку в лицо.
— Не спишь, — негромко сказал Арн, и по голосу я поняла, что он улыбается. — О чем думаешь?
Это было не по правилам. По правилам мне следовало бы не засыпать в его руках, уткнувшись лицом в грудь и ловя биение его сердца. По правилам ему не следовало задавать таких вопросов. В своих прежних отношениях он поднимался раньше партнерши на одну ночь и к ее пробуждению уже уходил, и больше они не встречались.
— Если бы мне кто-то сказал, что мы с тобой займемся любовью, я бы ему не поверила, — призналась я.
Невольно вспомнился мой первый приезд в Тихие холмы, когда Арн встретил меня в саду. Холодный, запечатанный своим горем, способный видеть во мне только врага и в то же время инструмент для своих целей.
Кем я стала для него теперь? Кем мы оба стали?
— Ну, я бы тоже не поверил, — усмехнулся Арт. — Но тем не менее…
Его рука мягко скользнула по моему плечу, пальцы быстро пробежались по соску левой груди и двинулись ниже, к животу. Но до того, как мы решили не тратить блаженные утренние часы даром, я все-таки сказала:
— Пообещай мне одну вещь, Арн.
— Любую, — ответил он, и быстрая россыпь поцелуев рассыпалась по моей груди и потекла туда, где тело уже отвечало на чужую ласку, становясь горячим и послушным, как глина в руках мастера.
— Когда ты не сможешь сопротивляться, — выдохнула я, — то скажи мне об этом.
Арн понимающе кивнул, и в следующие полтора часа нам было не до разговоров.
Потом, одеваясь и глядя на себя в зеркало в ванной, я думала о том, что за последнюю Виланду пришлось пережить слишком много. Постоянный контакт с ведьмой, с которой он сам снял печать, очередное похищение сестры, предательство друзей и, в качестве вишенки на торте, новость о том, что он сам родился ведьмаком.