Лесная невеста
Шрифт:
Еще и утешал наверняка, мразь. Утешал и смеялся.
Но сильнее всего Виланду хотелось бить. Вгрызаться в глотку Ульриха, подобно бешеному зверю. Разорвать на части. Уничтожить. Я чувствовала, как от него так и брызжет та дикая сила, что способна превратить человека в обезумевшее животное, которым движет только одно: желание грызть и рвать.
Мне захотелось взять Виланда за руку. Просто для того, чтобы он понял, что не один здесь, что рядом есть человек, который поддерживает и разделяет то, что сейчас его терзало и рвало. Иногда
Но я не сделала этого. Не смогла.
Не знаю, почему.
— Конечно! — широко улыбнулся Ульрих. — Мне пришлось кое-что переиграть, но от этого получится только лучше.
Он сел на свободное место, вальяжно откинулся на спинку стула и произнес:
— И да, мы друзья. Пусть тебе и сложно в это поверить.
Виланд все-таки сорвался. Движение его правой руки было чем-то похоже на легкий жест дирижера — с пальцев сорвался дымный зеленоватый шар и прошил воздух над головой Ульриха. Темные волосы куратора задымились; Ульрих скривился, выругался и нервно провел ладонью по голове.
— В следующий раз брошу ниже, — пообещал Виланд.
Губы Ульриха дрогнули в сладкой улыбке. Он искренне наслаждался тем, как Виланд сейчас горел от ненависти, горя и желания отомстить.
— Тебе что-нибудь говорит имя Штефана Морави? — спросил он. Виланд кивнул.
— Предприниматель. В десятке богатейших людей страны. Видел его в журналах.
Я с трудом сдержала желание присвистнуть по-босяцки от удивления. Вот, значит, с кем Ульрих вел ту непринужденную беседу! Вот кому он настолько дерзко говорил о том, для чего нужна голова!
То, что мы выжили после взрыва, было действительно чудом. Такие люди, как Штефан Морави, все доводят до конца и всегда добиваются нужных результатов.
Сейчас, когда я окончательно осознала, насколько близко мы с Ульрихом в тот вечер были к смерти, мне стало трудно дышать. К щекам прилила кровь.
А Ульрих покосился на Готтлиба — он тем временем смотрел на нас так, словно мы были актерами, которые разыгрывали спектакль — и осведомился:
— Вы уже говорили им о куколках?
Тот кивнул.
— В общих чертах.
— Моя сестра — куколка. Которая стала ведьмой из человека, — едва слышно произнес Виланд. Ульрих кивнул.
— Тогда ты знаешь об «Имаго» почти все, — сказал он и мягко провел ладонью над столом. Над рукой вспыхнуло прозрачное золотистое пламя, и Готтлиб тотчас же предупреждающе воскликнул:
— Друг мой! Вы мне скатерть сожжете!
Ульрих поднял руку чуть выше и произнес:
— Вариантов у нас всего два, дружище. Либо мы через час закапываем твое тело в садике за домом. Либо ты присоединяешься к «Имаго» как объект исследований. У меня есть подозрение, что ты — некое подобие особой куколки, но я должен изучить тебя поподробнее.
Я опустила глаза к скатерти и подумала: только бы Виланд был благоразумен. Только бы он согласился — а там мы бы нашли способ, как выбраться из
Но сегодня Виланд узнал и сделал слишком много, чтобы оставаться благоразумным.
Первый удар сбросил Ульриха со стула и отшвырнул к стене столовой. Все произошло настолько быстро, что мой куратор и не понял, что в него летит туманный красный шар. Охранники Готтлиба и дернуться не успели — второе движение правой руки Виланда направило в их сторону что-то похожее на золотистое покрывало, которое мгновенно опутало их непроницаемым коконом.
Сейчас передо мной был тот Выродок Арн, который держал в страхе не только ведьм. И в нем не было ничего, кроме ненависти.
— Арн! — вскрикнула я, понимая, что он меня уже не услышит. — Арн, не надо!
Разве какая-то ведьма сможет его остановить?
Пусть молится, чтобы ей не досталось.
Виланд поднялся со стула и потряс рукой — в ней тотчас же сгустились очертания нового шара. В следующий миг он сорвался с пальцев и понесся в сторону Ульриха. Мой куратор поднялся было на колени — но новый удар практически впечатал его в стену.
После такого не выжить. Особенно Ульриху, который еще не оклемался после аварии.
По столовой поплыл удушающий запах гари. Волосы Ульриха дымились, из носа и ушей текла кровь. Теперь он лежал совершенно неподвижно, как сломанная кукла.
«Убит, — с какой-то отстраненностью подумала я. — И Виланд сжег все мосты, уничтожив коллегу. Что будет со мной?»
Ответ был немного предсказуем. Ничего хорошего.
Готтлиб по-прежнему сохранял непроницаемое спокойствие зрителя в первом ряду. Сперва актеры спорили, потом сражались, вот один победил. Виланд взял из держателя салфетку и принялся тщательно оттирать руки.
Он выглядел таким спокойным, что меня в очередной раз пронзил страх. И представление ему нравилось. Возможно, он добивался именно этого: устранить Ульриха и поставить на его место человека с личной заинтересованностью в проекте «Имаго».
Потому что Виланд будет работать не за зарплату и не за чины и звания. Он просто захочет быть рядом с сестрой и матерью.
Потому что любовь — главная сила, которая им движет. А свою ненависть он выразил, растерев Ульриха в порошок.
Осталось только понять, какое место в новой структуре определено мне. И нужна ли кому-то живой ведьма уровня Каппа без печати, бывший психотерапевт.
— Мне кажется, доктор Готтлиб, в проекте «Имаго» новая система безопасности, — произнес Виланд. — В моем лице.
Готтлиб устало вздохнул. Наконец-то поднялся со стула, приблизился к Ульриху и со вздохом простер над ним руку. Не было ни громов, ни молний, ни искр, но мой бывший куратор содрогнулся всем телом и открыл глаза.
Его взгляд был мутным. Неживым. Готтлиб провел над Ульрихом рукой, словно погладил — тот хрипло втянул воздух и еле слышно проговорил:
— Ловко, дружище… Очень ловко…