Лесная невеста
Шрифт:
– Разойдись! – хрипло и гневно крикнула Дивина, и Зимобор остался один.
Душистые травы, упавшие ему на лицо, мешали смотреть, но рука Дивины прочно прижимала пучок травы к его лбу и не давала сбросить.
– А ну, разойдись! – так же гневно повторила она, оглядывая женщин, словно они были ее злейшие враги. – Мой он, себе беру, раз уж вы иначе не понимаете.
– Что ты делаешь, в уме ли ты? – закричала на нее какая-то из женщин. – Кого берешь, он же оборотень! Он нас погубил!
– Какой же он оборотень, сами поглядите! – Дивина показала на пояс Зимобора. – Где
– Оборотень он! – подхватила бабка Гладышиха, сверля парня злобным взглядом из-под коричневых морщинистых век. – Позвали его, он и выскочил! А ты… – она перевела взгляд на Дивину, – дура ты, девка! Заморочил тебя оборотень, а ты его в мужья берешь! И себя погубишь, и нас!
– Мое дело, кого хочу, того и беру! – с вызовом ответила Дивина.
– Мало нас погубили… Мало у нас деточек перемерло… – неразборчиво загомонили женщины, но не решались сдвинуться с места и только сжимали палки.
– Да как же ты… – больше с состраданием, чем с гневом, начала было Крепениха.
– А вот так! – сумрачно перебила ее Дивина. – Мой он, и никто его тронуть не смей! Горе ты мое! – чуть не плача, обратилась она наконец к самому Зимобору. – Говорила же я тебе: сиди дома! Говорила, ну?
Зимобор поднял руку и сдвинул на лоб мешающие смотреть травы. Это оказался венок Дивины, тот самый, что она сплела сегодня утром у него на глазах.
– Говорила, – с усилием подтвердил Зимобор. В голове гудело: похоже, его неоднократно приложили дубиной по лбу.
– Не трогай! Пусть все видят…
– Что – видят? – Он не понимал совершенно ничего, и те обрывки слов, которые до него долетали, только сбивали с толку. – Что это все означает?
– А то! Зачем тебя, горе мое, из дому понесло? Кто тебя звал?
– Да ты же и звала! – Зимобор смотрел на Дивину, чувствуя себя последним дураком. – Ты звала. «Помогите!» кричала.
– Не кричала я ничего такого, – устало вздохнула Дивина, да Зимобор и сам уже понял, в чем было дело. – Заморочили тебя, а я вот теперь…
– Что – теперь? Что вы на меня накинулись-то, матери мои?
– А за то, – с горьким вздохом ответила Дивина среди молчащих женщин. – Кто оборотень, тот нам навстречу должен был выйти. Кривушу мы звали проклятую. А вышел ты…
– Да я же не Кривуша!
– Да она ведь кем хочешь обернуться может, хоть белой свиньей, хоть князем Столпомером! И тобой – проще простого!
– Чужой человек, я завсегда говорю… – опять начала бабка Гладышиха.
– Говоришь ты, бабка, говоришь! А я знаю, что он не волхидник, – враждебно глядя на старуху, сказала Дивина. – Его самого Кривуша морочила.
– Вот и заморочила! Он теперь ихний, волхидский.
– Пока еще нет. А теперь… Теперь я за тебя замуж выйти должна! – словно обвиняя, гневно заявила Дивина ошалевшему Зимобору. – Иначе убили бы! А раз венком накрыла – значит, беру! Пропала голова моя!
Наконец-то Зимобор сообразил, что произошло. Только что в этой суматохе судьба его претерпела два крутейших поворота. Обманутый голосом волхиды, он вышел навстречу заклинающим женщинам, куда неумолимая сила влекла саму невидимую
Но теперь Дивина должна выйти за него замуж. Тем вечером, когда к ним приходила Кривуша, этот выход не показался бы Зимобору большим горем. Скорее наоборот. Но с тех пор он немного остыл и поразмыслил. Да, он полюбил Дивину и твердо знал, что другой такой девушки нет во всех славянских землях. Но если он возьмет ее в жены, Младина его покинет. И что он, наследник смолянских князей, сбежавший от собственного наследства, будет делать без помощи вещей вилы? Младина обещала сделать так, что ему поможет полотеский князь. А без их помощи ему некуда деваться самому и некуда вести невесту. Только наниматься к кому-нибудь в дружину. С голода, конечно, они не умрут, но надежды на смолянский стол придется навек похоронить. Хоть к Елаге на выучку поступай: ведун всяко с голоду не умрет…
И даже не княжий стол сейчас главное. Изменить богине… Променять ее на простую смертную девушку… Это святотатство, и при мысли об этом у Зимобора перехватывало дух. Он не смел, не мог, не имел права нанести такое оскорбление той, чьей властью продолжается жизнь во вселенной.
Вот так влип… Но вид гневного, замкнутого, отчужденного лица Дивины, которая тоже совсем не хотела свадьбы, не приносил ему облегчения, а совсем наоборот.
В конце концов, в ней тоже была частичка богини. Именно та частичка, которую он мог понять и принять, оставаясь собой. Он осознал это только сейчас, и это открытие казалось драгоценным, как сияющий алой звездой заморский камень-самоцвет.
– Ну что, сокол ясный, берешь невесту? – сурово спросила Крепениха.
Зимобор огляделся. Тут уже был весь город: народ сбежался со всех сторон, привлеченный пением и шумом драки. И все, видя палки в руках женщин и девичий венок на голове пришлого парня, отлично понимали смысл происходящего. На лицах молодежи было особенно заметное смятение: парни сознавали, что теряют лучшую в городе невесту, а девушки ужасались, прикидывая ее судьбу на себя.
– Скажи: беру, – злобно, вполголоса подсказала или, вернее, приказала Дивина растерянному Зимобору. – И венок разорви.
Зимобор снял с головы приувядший с утра венок и отчаянно рванул его на две части. По толпе пролетел общий вздох, вскрик.
– Пойдем! – Дивина крепко взяла его за руку, в которой была зажата половинка венка, и повела куда-то.
Зимобор покорно тронулся следом. Толпа, не отставая, пошла за ними; народ гудел, но слов нельзя было разобрать. Зимобор по-прежнему не мог уложить в голове оборот событий, хотя умом понимал, что теперь на самом деле обручился: разрыв венка означает и будущий разрыв девичьей невинности той, которая венок этот дала. Он ждал, что Дивина поведет его домой, но она свернула с поля в другую сторону.