Лесная невеста
Шрифт:
Зимобор нетерпеливо перевернулся: возбуждение от нахлынувших мыслей не давало лежать спокойно. Конечно, якобы умершая невеста для Младины не опасна. Это она, Младина, опасна для его невесты! Смертельно опасна! Она и есть тот злобный призрак, который мучает девушек. В ней богиня повернулась к нему своим темным ликом, жестоким и отталкивающим, ликом самой Марены. Но если случайных подруг Зимобора она только пугала и награждала синяками на горле, то… То его настоящей невесте она пыталась принести настоящую смерть. И от этой смерти Мать и Лес Праведный спрятали ее в лесу на Той Стороне.
Он не спал до утра, ворочался, мешая Хродлейву, который сквозь
Однако и недооценивать ее Зимобор не собирался. В ее власти будущее, а значит, у нее много способов отомстить.
Все немногие дни до отъезда полюдья Зимобор был так же молчалив и задумчив. В конце месяца овсенича, когда замерзли реки, дружина князя Столпомера покинула Полотеск и тронулась в путь. По дороге до Радогоща им предстояло посетить еще множество весей и городков, рассудить тяжбы, слишком сложные для местных старейшин, очистить дороги от лиходеев, собрать дань. И Зимобор был даже рад, что попадет в Радогощ только через несколько недель. За это время он надеялся собраться с мыслями.
Настали дни Марены [41] : с утра до ночи небо было затянуто низкими серыми тучами, дул резкий пронизывающий ветер, и холод стоял такой, что обильная густая грязь на дорогах смерзалась в бугристую неровную массу, звонкую как стекло и твердую как камень. С утра до вечера висели серые сумерки, так и не рассветало. То и дело принимался идти мокрый снег, то ложился, то снова таял, и голый лес чернел, одинокий, покинутый жизнью. Мужчины готовили лыжи к скорой зимней охоте.
41
Конец ноября.
Подошли волчьи дни, наступил праздник, еще называемый Волчья Мать [42] . В это время приносили жертвы волкам, чтобы они не трогали зимой людей и скотину. Еще до позднего зимнего рассвета в Елагину избушку стали стучаться люди с корзинками, горшками и свертками, в которых были подношения для серого племени. По обычаю их полагалось угощать мясом, выплачивая дань от домашних стад, но угощали волков и пирогами с рыбой, с дичиной, кашей, зажаренной птицей. Часть от каждого приношения Елага оставляла себе: «А то девка столько не донесет!» Остальное Дивина сложила в плетеный короб и отправилась в лес.
42
21 ноября.
В лесу было пасмурно, холодно – листва с деревьев уже почти облетела и густыми желто-бурыми грудами лежала под ногами. На черных ветвях висели прозрачные холодные капли, кое-где похрустывала изморозь. Земля затаила дыхание, подсыхала после дождей, готовясь принять зимнее покрывало. Марена за облаками уже
Дивина шла, не думая куда, – это было все равно. Тяжелый короб давил на плечи, вкусный запах свежих пирогов и жареного мяса щекотал ноздри. Наконец она устала, опустила короб на поваленное дерево, стряхнула шерстяную рукавицу и вынула из рукава платок, чтобы вытереть нос. От ходьбы с грузом ей стало жарко, волосы выбились из-под платка, к косе успел прицепиться какой-то листик и мелкая палочка.
Передохнув, она пригладила волосы, отряхнула подол кожуха, привела себя в порядок, потом приставила руки ко рту и протяжно закричала:
– Волки, Велесовы псы, лесные пастухи! Приходите ко мне, я вам принесла поесть! Возьмите наше угощение, съешьте, а больше не просите, зимой не ходите, скотинку не грызите, людей не троньте! Именем Лесного Деда, вашего пастуха, именем Макоши, матери всего живого, зову я вас, заклинаю я вас!
Она еще покричала, потом открыла короб и стала выкладывать угощение на чистую скатерть. Еще разворачивая полотно, она уловила в отдалении волчий вой: ее услышали. Первому волку ответил другой, потом третий. Голоса раздавались все ближе. Она уже могла различить: первой приближалась волчица, повизгивая от нетерпения, даже взлаивая, как собака, вторым шел волк, молодой и сильный, потом старый вожак – его голос был самым низким и густым, в нем слышалось достоинство хозяина, который заявляет о своих правах и знает, что никто не посмеет их оспорить.
– А-а-а-о-о-у-у! – выпевали они на разные голоса, уже все ближе.
Разложив еду, Дивина присела на стволе и стала ждать. Вот из-под ветвей вынырнула первая тень: волк с желтоватым брюхом и серой, с черным волосом спиной вышел из-за поваленной ели, глянул на нее, но пока не приближался. С другой стороны выскочила худощавая волчица, потом показался молодой волк, с густым загривком, более темного окраса. Дивина сидела, сложив руки на коленях. Волки толпились у края поляны, шагах в десяти от нее, в нетерпении переступали лапами, не сводили глаз с разложенного угощения, но никто не подходил ближе. Еще рано.
И вдруг раздался еще один голос, еще один вой прозвучал над лесом, и от этого звука волки прижали уши и присели. А Дивина, напротив, встала. Уже десять лет она каждую осень проводила обряд угощения волков, сперва вдвоем с Лесом Праведным, хозяином серого воинства, потом, уже живя в Радогоще, одна. Она не боялась, что волки тронут ее, внучку Лесного Деда. Но последним, без которого пиршество не начинается, приходил Князь Волков. Его появления Дивина всегда ждала с трепетом. Князь Волков – оборотень, способный принимать человеческий облик, но и под волчьей шкурой сохранявший человеческий разум. В нем живет бог, сам Велес, повелитель мертвых и бог Того Света, куда волк способен наведываться.
И вот он выскочил из чащи. Легким прыжком, как серая молния, как первая вьюга, зверь перенесся через поваленную ель, заставив всю стаю прижать уши и отпрыгнуть. Он был почти белым, только с темной полосой вдоль хребта, и таким огромным, что прочие волки рядом с ним казались серыми щенками. А Князь сразу подошел к Дивине, обнюхал разложенное угощение, потом поднял глаза.
– Это для тебя, Князь Волков, – сказала она, одолевая благоговейную дрожь. Он не казался опасным, но с ним сюда вошла такая сила, что на поляне стало тесно. – Выбери, что тебе понравится, остальное отдай твоим детям и не тронь зимой нашей скотины, не тронь людей.