Лесная невеста

Дворецкая Елизавета Алексеевна

Радоня еще раз недоверчиво хмыкнул и покрутил головой.

– Кстати, тот парень из дружины Эгиля был славянином, – вспомнил Хродлейв. – Я даже помню, что его звали Годослав.

– Почему-то меня это не удивляет, – сказал Зимобор.

Едва Хродлейв успел собрать руны и платок обратно в мешочек, как из пещеры вышел князь Столпомер. С первого взгляда было видно, что побывал он здесь не напрасно: его лицо просветлело, в глазах появилась бодрость.

– Ну, соколы мои ясные, не заскучали? – спросил он, подойдя. – Да ты, никак, сам гадал? – Князь заметил в руках Хродлейва мешочек, который тот еще не успел спрятать. – Ну и что вышло? Старик-то мне сказал:

правдив мой сон. Сказал, что дочь моя не умерла, а ушла под землю, как зерно, которое предают земле, чтобы оно возродилось колосом. И семь лет назад гадали о ней, тогда не находили: нет, мне говорили, дочери твоей среди живых. Семь лет провела она под землей, теперь в белый свет вернется.

– Но не сказали, где ее искать? – уточнил Зимобор. Имея по Смолянску опыт общения с предсказателями, он знал, что они почти никогда не дают точных указаний.

– Сказали, ищи там, где потерял. То есть надо там начинать, где ее в последний раз живой видели.

– Где же? – в нетерпении спросил Зимобор.

– В тот раз Станигневов внучок меч принимал, мы всем домом к ним ездили.

– Куда?

– В Радогощ, конечно. Станигнев там сидел, теперь сын его Воротисвет в старейших.

Услышав название городка, Зимобор пошатнулся, застыл и чуть не сел на землю. Князь Столпомер и двое кметей в недоумении смотрели на него.

– Э, что с тобой? – окликнул его Хродлейв.

Зимобор пытался вымолвить хоть слово, но не мог. Мало сказать, что он был потрясен. Земля и небо для него перевернулись. Его пробирали сразу жар и озноб, волосы шевелились, на глазах выступили слезы. Перед ним стояло лицо Дивины. Ему больше ничего не нужно было знать – он все знал. Иначе и не могло быть. Никак иначе!

– Радогощ, значит? – едва выговорил он.

– Да. – Князь кивнул. – Это на самой меже со смолянскими землями. Да ты знаешь его, через него, поди, проезжал, когда сюда ехал. А место непростое. Не зря она именно там пропала. Там Ярилина гора, на ней когда-то святилище стояло, старше здешнего, а теперь один бурьян да бузина.

Зимобор слушал, укрепляясь в своей уверенности. Ведь Дивина сама сказала: она не родная дочь Елаги, пришла к зелейнице из леса, а перед этим жила у Леса Праведного… пять… да, пять лет. С тех пор прошло два года, значит, она ушла в лес семь лет назад. Княжна Звенимира пропала семь лет назад, и ей тогда было двенадцать. И Дивина не знала, не помнила своей прежней семьи. Но она не могла быть никем другим, кроме…

Зимобор с трудом поднял глаза и посмотрел на Столпомера. Теперь ему виделось сходство между ними – примерно тот же овал лица, черные брови, темно-голубые глаза… Может быть, поэтому князь Столпомер так понравился ему – он напоминал о Дивине, хотя сходство было настолько отдаленное, что Зимобор его не осознавал. И тот красивый, гордый, упорный воин, готовый погибнуть, но не отдать своей любви, не поступиться честью, что умирал у него на руках со стрелой в груди, был ее родным братом…

А еще… Однажды он видел… видел у нее в ожерелье, среди обычных лунниц, которые носит каждая женщина, кусочек золота… полоску, согнутую в полукольцо… Еще удивился, как подобное могло сохраниться в небогатой семье после нескольких голодных лет. И даже не заметил тогда, до чего это напоминает половинку разрубленного кольца. Обручального, похожего… Не просто похожего, а того же самого, свою половину от которого он, Зимобор, уже семь лет носит на поясе. Тогда он не узнал этот кусочек золота, потому что за столь долгое время напрочь забыл обо всем. А теперь вспомнил и готов был рвать волосы от досады на собственную тупость.

Казалось, он еще в Радогоще должен был все понять. Если не сразу, то через несколько дней, когда узнал, что Дивина не родная дочь Елаги. Но кто же мог подумать, что… что его невеста не умерла?

– Постой, а ты там был? – спросил князь, пристально глядя ему в лицо.

– Был. – Зимобор кивнул.

– Так, может, ты что-то слышал…

– Я… – Зимобор не мог сообразить, что из всего этого нужно открыть сейчас князю, ее отцу! – Там… да, княже. Там есть девушка, про которую говорят, что она пришла из леса. Я ее видел. Но твоя ли она дочь… она и сама не знает. Она рассказывала, что не помнит, откуда и чьего рода, сказала, что ее вырастил Лес Праведный, а два года назад к людям вывел. Ее зовут теперь Дивина, она живет в дочках у тамошней зелейницы, Елаги. Ее весь Радогощ знает.

– Ну, посмотрим! – только и сказал князь и двинулся к воротам. – Пойдем. Дел еще сколько.

Сейчас, когда уже все готово было к отъезду в полюдье, снаряжать какие-то особые дружины для поисков не имело смысла. Новость весьма оживила город, даже в окрестных весях много болтали о пропавшей княжне.

– А во всех кощунах говорится, что кто девицу спасет, тот на ней и женится! – мечтал уже вечером Буденя, лежа на полатях и глядя в черный, закопченный потолок.

Кмети вокруг смеялись, но с явным сочувствием: жениться на найденной княжне никто всерьез не мечтал, но что отличившийся будет богато вознагражден князем, было очевидно.

Зимобор молчал. Нет, один человек в этой дружинной избе действительно мог рассчитывать взять в жены спасенную княжну. Это он, Зимобор Велеборич из рода смолянских князей! Ему, единственному здесь, происхождение позволяло требовать этой чести. И ведь сейчас он с ней обручен! Заново обручен со своей же прежней невестой! И даже когда она узнает, что происходит из рода полотеских князей и является сейчас единственной наследницей Столпомера, он, которого она знала просто как Ледича, не покажется недостойным ее женихом…

И тут ему пришла в голову еще одна мысль. Казалось бы, после всех потрясений и открытий его уже ничто не удивит, но…

Долгие годы он думал, что его невеста, княжна Звенимира, умерла. Некий злобный призрак приходил к девушкам, с которыми он сближался, давил, душил, угрожал… Люди думали, что это приходит, ревнуя, его мертвая невеста. Но она, невеста, все это время не была мертвой! Она была жива, а значит, душить по ночам Щедравку, Стоянку и прочих никак не могла! Стоянка пострадала от злобной мары совсем недавно, в ночь после смерти князя Велебора. Дивина тогда уже года два жила в Радогоще, не менее живая, чем сама Стоянка. Понятно, что она тут ни при чем.

Но тогда кто это был?

Кто была та злобная мара, угрожавшая каждой его любви? Та мара, из-за которой Зимобор до двадцати четырех лет проходил в короткой рубашке отрока, из-за которой Смолянск боялся назвать его своим князем, отдать себя во власть человека, который сам находится во власти мертвой? Конечно, это была не Дивина. Но кто же тогда?

Он пошевелился, взбил подушку. В лицо ему пахнуло запахом засохших ландышевых цветков.

Младина. Он совсем забыл о ней. А зря. Она явилась ему, когда перерезала нить Бранеслава, исполнив свое же давнее предсказание. Она запрещала ему любить других девушек. Ей, деве первозданных вод, понадобился он, Зимобор. Она уверяла, что только для нее самой мертвая невеста не опасна… Она обманула! Уж она-то, обрезающая жизненную нить, никак не могла не знать, жива дочь Столпомера или нет! И знала, что та жива!