Лесная земляника
Шрифт:
— Беда в том, Кларенс, что с некоторых пор я начал задумываться — а хочу ли я жениться на Клэр Дэвис? И еще в том, что, опять же с некоторых пор, мне начало казаться, что вокруг меня идет какая-то игра.
— Ты ее… любишь, Джон?
— Это так важно?
— Думаю, да. Если любишь — можно простить все. Если любишь — веришь…
— ЧТО я должен ей прощать? Кларенс, я знаю, что ее папаша — достаточно отвратный старикан — всю жизнь был помешан на титулах и мечтал получить графскую корону. Знаю, что когда у дяди Уоррена возникли финансовые трудности, что-то такое старый Дэвис выкинул, что-то плохое или подлое, не знаю,
— Джон, пойми ты, я не желаю ни о чем сплетничать.
— Кларенс, ты уже фактически этим занимаешься. Туманно намекаешь на то, что в жизни моей… хм… невесты есть некая не вполне приглядная тайна. Скажи мне об этом и освободись от тяжести, одновременно облегчив жизнь и мне. Она что, была клептоманкой? Выпивала? Подделывала подписи на папиных чеках?
Кларенс в отчаянии взъерошил и без того лохматую шевелюру.
— Проклятье! Не видать мне этого заказа, чует мое сердце. Либо меня не простишь ты, либо твоя будущая жена.
— Кларенс!
— Хорошо! Хорошо.
— …Я действительно ничего толком не знаю. Когда ты уехал, наша компания немного уменьшилась в размерах. В основном, за счет девиц, которых интересовал именно ты. Клэр Дэвис была исключительно твоей знакомой, мы с ней особенно не дружили, так что и дальше отношений с ней никто из нас поддерживать не стал.
Потом я начал работать, стало совсем уж не до дружеских вечеринок, и вот как-то я встретил Милли Донахью, с социологического, помнишь ее?
— Еще бы! Болтушка и хохотушка, впрочем, славная девочка.
— Кстати, сейчас у этой девочки уже четверо детей… Так вот, Милли мне страшно обрадовалась, затащила в паб и принялась расспрашивать, кого из наших я видел и про кого слышал. Она всегда была компанейской девчонкой. Я сказал, что почти ни с кем не вижусь, а жаль, и хорошо бы было собраться — бла-бла-бла, так все говорят, сам знаешь, а потом ничего не выходит.
Тогда Милли начала трещать без умолку, рассказывать про девчонок. Она, оказывается, почти со всеми поддерживала отношения, они созванивались и встречались. А Милли к тому времени была немножко на мели и потому снимала квартирку в самых дешевых районах, на берегу Темзы. Знаешь, где доки, заводы и красные кирпичные дома?
— Мрачноватое место для одинокой девушки.
— Верно. Но дело в том, что Милли как раз работала над дипломной работой, а касалась работа жизни вестсайдских… скажем так, маргиналов. Аутсайдеров.
— Криминал?
— Не то чтобы… В основном, проститутки, наркоманки, танцовщицы дешевых стрип-шоу, все такое. Так вот, однажды девчонки упросили Милли устроить им экскурсию по умеренно злачным заведениям. Она выбрала наиболее безопасные — по тамошним меркам — места и провела по ним подруг.
— Кларенс, я не понимаю…
— Сейчас поймешь. Она мне и рассказывать про это стала не просто так. Сначала-то спросила о тебе, а потом что-то вспомнила, вытаращила глаза, прикрыла рот ладошкой — и давай трещать. Вспомнила, говорит. Такое было, говорит! Мы с девчонками до сих пор не можем в себя прийти, говорит.
Короче говоря, в одном из этих стрип-баров они встретили Клэр. Клэр
— Не может быть! Клэр — сноб с головы до ног…
— В том-то и дело, они сами сначала не поверили. К тому же она была странно одета и сильно накрашена, они даже решили, что обознались. Но потом эта девушка… одним словом, она оказалась одной из танцовщиц.
— Я не верю. Этого просто не может быть, потому что не может быть никогда. Кстати, среди стриптизерок попадаются вполне приличные девушки — талантливые танцовщицы, балерины, но дело даже не в этом. Клэр НЕ МОГЛА…
— Слушай дальше, Джон. Сам нарвался на этот разговор. Раз уж я начал… Так вот. С Милли мы вновь увиделись через пару лет. Она уже была замужем, а я открыл это бюро, и она заказала мне проект их нового домика под Лондоном. Как ты понимаешь, отношения у нас были самые дружеские, я бывал у нее в гостях… Словом, мы снова заговорили о прежних знакомых и приятелях.
И тогда, уже в конце Милли вдруг взгрустнула и сказала: помнишь, я рассказывала тебе о Клэр Дэвис? Мы еще с девочками не могли поверить, что это она? Так вот, Кларенс, там все оказалось намного хуже.
По словам Милли, Клэр Дэвис действительно подрабатывала стриптизом, а вдобавок к этому связалась с довольно подозрительной компанией. Гоняла на мотоцикле с каким-то парнем бандитского вида… Он был наркоманом и однажды умер от передоза. Клэр тогда забрали в полицию, посадили, потом отпустили, но она еще пожила в Лондоне, а потом, вроде бы, у нее, бедняжки, случился… короче, выкидыш, и она уехала к отцу в поместье. С тех пор ее никто из наших не видел.
Джон сидел, оглушенный и словно ослепший. Новости были убийственные, неожиданные, потрясающие и совершенно немыслимые.
Клэр, его белокурая Клэр Дэвис, валькирия с внешностью ангела. Пшеничные косы и голубые глаза. Изящные костюмы и шелковые платья. Хорошие драгоценности.
Клэр, для которой джинсы — немыслимая вещь. Клэр, которая больше всего на свете ненавидит докеров и ковбоев, потому что они грязные и невоспитанные… Впрочем, теперь как раз подобная ненависть объяснима.
У меня никого не было, объяснила ему Клэр после их первой близости. Я не девственница, сказала Клэр, но тот, самый первый опыт был просто любопытством, еще в колледже, а потом я полюбила тебя, и с тех пор даже не смотрела на других мужчин. Если бы я не набралась смелости и не приехала к тебе, сказала Клэр, то наверняка осталась бы старой девой, потому что я люблю только тебя, Джон…
Из груди Джона Фарлоу вырвался горький смешок.
– Бедная девка!
Кларенс недоверчиво посмотрел на друга.
– Тебе ее жаль?
– Конечно… в каком-то смысле. Да нет, не смотри с таким ужасом. Я далек от всепрощения. Просто… Знаешь, в жизни бывает всякое.
Она пережила страшную трагедию, потеряла ребенка — естественно, что ей хотелось защиты и участия.
— Но ведь она…
— Была неверна мне? Но я с нее и не брал никаких клятв. У нас с Клэр до моего отъезда ничего не было. Да, она висла на мне, да, кокетничала, но я никогда не предлагал более серьезных отношений. Да ты вспомни то время, Кларенс! Мы действительно дружили, и парни, и девушки, нам нравилось быть в одной компании, мы смеялись до одури и танцевали в дансингах до утра. У нас никто друг с другом не спал! Самым развратным типом считали тебя, потому что ты со всеми девушками целовался на счет — И ВСЕ!