Лесной рыцарь (Бушующий эдем)

Блейк Дженнифер

Рено приложил ладонь к ее губам.

— Ничего, ничего. Ты можешь пригласить сюда хоть сотню мамаш с младенцами, если тебе это нравится. Этот дом теперь твой.

— Но он был построен для военного вождя!

— Он ждал тебя.

У Элиз в голове совсем перепутались обычаи французов и начезов.

— И все-таки ты должен его защищать…

— Я защищаю тех, кто в нем, а не сам дом. Он для меня имеет значение только как убежище той, что в нем живет.

Вероятно, Элен проснулась и дала ребенку грудь, потому что сердитый плач прекратился,

вместо него послышалось довольное чмоканье.

— Ты так добр… — тихо сказала Элиз.

— Потому что я даю тебе то, что принадлежит тебе по праву? Вряд ли.

Элиз подумала, что он говорит сейчас как начез. Но был бы он так же щедр в отношении земель, которыми владел как француз? Маловероятно.

Словно проникнув в ее мысли, Рено продолжал:

— Теперь у меня нет ничего такого, что не было бы и твоим также.

— Но если я откажусь быть твоей женой, все это снова быстро станет твоим.

— Я мог бы доказать тебе обратное, но для этого нужно было бы сначала потерять тебя. А я этого не хочу.

Его холодный тон испугал Элиз. У нее не было никакого желания подвергать сомнению его слова. Да и какое это имело значение, раз Элен позволено остаться?

— Тогда я должна поблагодарить тебя, — сказала она неуверенным тоном. Вместо ответа он притянул ее к себе и поцеловал в губы.

Элен кончила кормить, и они с младенцем уснули, а Элиз с Рено все продолжали разговаривать. Элиз спросила, как прошел визит к чокто, и узнала, что миссия имела успех. У чокто был длинный список требований, но их гораздо больше интересовала материальная сторона, чем месть начезам. Рено считал, что их можно будет достаточно долго сдерживать с помощью небольших уступок, а тем временем закончить строительство фортов. Начезам надо только выдавать им добычу, отнятую у французов, небольшими порциями — несколько тюков шелка, немного инструментов, несколько рабов. Таким образом нападение можно будет оттягивать до бесконечности.

Элиз внимательно слушала Рено, положив голову ему на плечо. Она с облегчением узнала, что не нужно защищать деревню от нашествия чокто, но ее беспокоило и другое.

— А может быть, стоит включить Элен с младенцем и мадам Дусе в число рабов, которые будут переданы чокто?

— Я бы этого не советовал, — сказал Рено серьезно. — Чокто — союзники французов, но это не значит, что они передают им своих пленных при первой же возможности. Гораздо более вероятно, что чокто попробуют получить за них выкуп, а вначале у рабов просто сменятся хозяева. Им придется тяжелее, поскольку чокто сейчас на лагерном положении.

— Тогда как вы будете выбирать?

— Лучше всего было бы послать самых сильных и здоровых, но, возможно, среди француженок будут такие, которые сами захотят уйти. Кто знает, может быть, французы заплатят выкуп сразу же, но я очень удивлюсь, если они прибудут сюда раньше, чем через месяц.

— Тогда зачем чокто пришли так рано?

Рука Элиз лежала на его груди. Она вытянула пальцы и легонько коснулась

линий татуировки.

— Затем, чтобы получить часть добычи. Это для них важнее всего. Ошибочно думать, что индейцы относятся к войне так же, как белые.

— А в чем же разница?

— Ну, например, индейцы никогда не нападают на превосходящие силы противника на открытой местности, если позиции врага хорошо укреплены. С их точки зрения, это не храбрость, а глупость: они слишком ценят жизнь, чтобы швыряться ею. Кроме того, военный вождь начезов обязан выплатить семье каждого погибшего воина определенную сумму денег. Это удерживает вождя от бессмысленных атак.

— И тебе, как военному вождю, придется платить за каждого убитого воина?

— Это моя обязанность.

Пальцы Элиз продолжали скользить по татуировке Рено.

— Да, это, конечно, разумный способ ведения войны.

— Только против тех, кто руководствуется такими же принципами.

— О чем ты?

— Как и большинство индейцев, начезы редко убивают женщин и детей. Чего нельзя сказать о европейцах. Были случаи, когда британцы уничтожали целые деревни, и я боюсь, что французы откроют пушечный огонь по фортам, которые мы сейчас строим. Не знаю, как воспримут это начезы. Индеец скорее умрет, чем станет рабом, но он скорее станет рабом, чем позволит убить свою жену и детей.

— Выбор невелик, — вздохнула Элиз.

— Да.

Некоторое время они молчали. Сон не шел к ним. Наконец Элиз сказала:

— Если военному вождю приходится платить за убитых, тогда нет ничего удивительного, что на эту должность выбирают людей из рода Солнца. Никому другому это не под силу.

— Кроме того, вождю никогда не достаются военные трофеи.

— А еще я знаю, что к военному вождю предъявляют и другие, более важные требования.

— Какие? — осведомился Рено, прикоснувшись губами к ее затылку.

— Женские требования.

— Не понимаю.

— Неужели? — спросила она, улыбаясь своим мыслям. — Но ты же выдержал это испытание с такой легкостью!

— Испытание?

— Наверное, мне не надо было тебе этого говорить…

— Ведьма! — прошептал Рено, и Элиз почувствовала, что он улыбается. — Так что ты имеешь в виду?

— Говорят, что мужчины обычно применяют одну и ту же тактику в бою и с женщинами.

— Глубокая мысль. И кто же так говорит?

— Твоя мать. Видишь ли, в испытании выявляется, как мужчина ведет себя… в интимные моменты.

— Кажется, понял. — Рено снова улыбнулся. — Будет ли моя репутация бесповоротно погублена и потеряю ли я свой пост, если сейчас же сделаю чистосердечное признание?

Дни благодатного месяца февраля летели быстро. Охотничьи отряды стали отправляться все дальше, некоторые из них уходили за Миссисипи. Костры, на которых сушилось мясо, горели постоянно. Женщины разыскивали свежую весеннюю зелень и коренья и предпочитали готовить из них, не расходуя запасы зерна.