Лесовик
Шрифт:
Я запил еще две пилюли сильно разбавленным виски и сразу отправился спать, заперев ларец в кабинете. Нужно было поспать хоть немного, ведь впереди похороны, постель с двумя женщинами и, вне сомнений, что-нибудь еще.
Глава 4
Молодой человек
– В конце концов, смерть – неотъемлемая часть жизни. Мы начинаем готовиться к ней с самого момента своего рождения. Посмотрим правде в глаза, мистер Оллингтон: есть все основания относиться серьезно к концу жизненного пути.
– Вы не хотите добавить: потому что нам следует думать о смерти как о черте, за которой новая форма существования, что это часть Божьего промысла и тому подобное.
– Боже праведный, нет! Этого я совсем
Его преподобие Том Родни Зонненшайн, пастор церкви Святого Якова в Фареме, судя по этим восклицаниям, был шокирован. Хотя по его виду нельзя было сказать, что он шокирован, поскольку лицо пастора принадлежало к той категории гладких предпенсионно-подростковых лиц, которые, похоже, не способны, даже в момент душевной теплоты или озабоченности (если такие бывают), выразить нечто большее, чем раздражение в легкой форме. В церкви и на кладбище мне казалось, что в этом лице читается то ли негодование по поводу очевидного безбожия всех присутствующих, то ли какое-то физическое недомогание; теперь, когда мы находились в баре «Лесовика», стало очевидным, что пастору просто все наскучило. Я нашел это странным и также до странного неприятным: передо мной священник, который, доктринерски рассуждая, имеет, как выясняется, более левые взгляды, чем я, закоренелый скептик; впрочем, он вскоре отбывает в какой-то более перспективный в духовном отношении лондонский приход, и в любом случае у меня не было в мыслях искать новых встреч с этим человеком.
– Абсолютно другое? – спросил я.
– Вы знаете, всю эту тему бессмертия уже заездили. Нужно рассматривать вопрос с исторических позиций. Бессмертие – всего лишь мимолетная фаза. Его выдумали в эпоху королевы Виктории, а точнее, в начале той эпохи, и было это связано с тем, что называют чувством вины. Викторианцы породили пороки Промышленной революции, они предчувствовали, в какое отвратительное, мерзкое чудовище может выродиться капитализм, и единственным спасением от ада на земле, какое они смогли придумать, была новая жизнь – вдали от дома, от вони, от воплей голодных ребятишек. Тогда как сегодня людям, конечно, уже стало наконец приходить в голову, что капитализм фактически обречен, что вся эта чертова система просто не работает и мы можем приступить к переустройству общества, чтобы обеспечить каждому осмысленное полнокровное существование здесь, на земле; итак, можно задвинуть бессмертие в кладовку для старого хлама наряду с бакенбардами и вот хотя бы господином Гладстоном, [7] Армией спасения и дарвинизмом.
7
Гладстон, Уильям (1809–1898) – английский политический деятель.
– Дарвинизмом?
– Естественно, – провозгласил пастор, усиленно улыбаясь и в то же время усиленно хмурясь, раздувая ноздри и быстро-быстро мигая: по гримасе на каждый предмет, отправленный им в кладовку со старьем.
– Ну хорошо… Но чего я не понимаю, так это почему ваши викторианцы помешались на идее потусторонней жизни, если их грызло и не отпускало чувство вины по поводу всего совершенного за время их земного существования? Им должно было прийти в голову, что их жизненный путь с большей вероятностью закончится в аду, а не в каком-то…
– Дорогой мой, в этом-то и суть дела, как вы не понимаете. Ад внушал им страстный восторг, он рисовался им чем-то вроде интерната тех времен – только для мальчиков из состоятельных семей, – единственное место, где их ждали те подлинно сильные переживания, на которые они были способны. Битье тростью, порка, старшие шпыняют младших, обтирание холодной водой, гребля, умение удрать с уроков и наводящий ужас всемогущий учитель, который без устали внушает тебе, что ты дерьмо собачье и рассадник скверны. Они пометались на идее ада, я уверяю вас. Надеюсь, вам не кажется совпадением, что это была великая эпоха мазохизма,
– Не кажется, – сказал я. – Эпоха мазохизма не может быть совпадением.
– Да, такое вряд ли возможно. Все это в целом присуще духу капитализма – культ боли, наказания и страдания, в целом всех этих протестантских качеств. Если вам хочется блеснуть умом, можете поразить своих слушателей утверждением, что бессмертие души придумано доктором Арнольдом [8] из Регби; слегка жестоко по отношению к прошлому кумиру, но что поделаешь.
– Вы так считаете? Но о бессмертии души так много говорится в Библии, разве нет? А вся эта ерунда по поводу страдания и наказания в Средние века? И разве Католическая церковь не относилась всегда очень серьезно к бессмертию каждого отдельного человека?
8
Арнольд, Томас (1795–1842) – проповедник и с 1828 года директор школы-интерната в городе Регби.
– Давайте рассмотрим эти моменты в логической последовательности, если не возражаете. Об этом буквально ни слова в Ветхом Завете, который, как на сегодняшний день всеми признано, является более бескомпромиссным и менее сентиментальным, чем Новый Завет. Честно говоря, Иисус, как Он представлен в Евангелиях, похож на слезливого либерала – в те моменты, когда не взмывает на крыльях довольно слащавых семитских метафор. Что касается Средневековья, их демоны, их раскаленные клещи и остальные атрибуты ада – не более чем спектакль, где жертвы подвергались тем истязаниям, которым хотелось бы предать своих врагов на земле. А Римско-католическая церковь в этом вопросе… ну, молочные реки и кисельные берега, которые ждут вас на том свете, – это, конечно, понятно. Я это к чему – надеюсь, вы не считаете случайностью, что они поддерживают все без исключения отсталые, реакционные, а то и совсем зловещие режимы, как в Испании, Португалии, Ирландии…
– Да, я понимаю, о ком вы говорите. Ну не знаю, что и думать. Но одно могу сказать с уверенностью: вы раскрыли мне глаза на очень многие вещи, пастор.
– О которых я бы посоветовал вам, мистер Оллингтон, еще раз подумать как-нибудь на досуге. Уверяю вас, людям не доставляет радости, когда их слепые верования анализируются в конкретном историческом контексте, знаю это из личного опыта.
– Что бы вы сказали, если б я вдруг сообщил вам, что у меня есть факты, которые, похоже, доказывают, что некий господин фактически обрел в той или иной форме вторую жизнь после своей смерти?
– Я бы сказал, что вы сошли… – На неизношенном лице преподобного Тома всегдашнее выражение недовольства на мгновение уступило место какой-то настороженности; за последние несколько дней я наблюдал нечто подобное на многих знакомых лицах. – Э-э, вы имеете в виду привидения и все такое прочее, я правильно понял?
– Да. А точнее, одно привидение, которое предоставило мне сведения, точные сведения, которые я не мог бы получить из иных источников.
– Мм. Ясно. Если у кого-то с чердаком не все в порядке, в этом лучше разберется его лечащий врач, а не человек моей профессии. Кстати, где Джек? Что-то не вижу его…
– Он поехал к пациенту. Вы хотите сказать, что у меня все признаки сумасшествия, если я считаю такое возможным?
– Мм… нет. Но мы ведем речь о, скажем так, ненормальном состоянии сознания, не правда ли, так что давайте следовать четким определениям.
– Четкие определения подсказывают нам, что человек не может пережить собственную смерть.
– Послушайте, я бы хотел повторить. Не могли бы вы, если не трудно, сказать бармену, пусть нальет мне чего-нибудь. Я не должен особо накачиваться, потому что меня сегодня вечером еще на пикник пригласили в Ньюхем – жаркое на вертеле и всякие такие развлечения на открытом воздухе, но, надеюсь, еще капельку можно себе позволить, как вы считаете?