Лестница из терновника. Трилогия
Шрифт:
– А зачем им бить в спину, которую они прикрывали полгода?
– спросил он, снижая голос, чтобы не наорать.
– Если, паче чаяния, я буду побеждён в поединке, то Маленький Львёнок, брат Элсу, станет Львом Львов...
– А я?
– вырвалось у Эткуру.
– А ты - нет, - невозмутимо ответил Анну, и над растерянной миной Пятого Львёнка расхохотались бойцы, улыбнулись даже синие стражи, а Ви-Э обняла, наконец, своего друга сзади, положив голову на его плечо.
– Мы с Эткуру в том случае останемся в Совете Прайда, - продолжал Анну.
– Но это - если меня победят,
Бойцы веселились, Бэру рассматривал лицо Анну, будто не мог поверить собственным глазам, Эткуру сконфуженно улыбался, а Элсу сиял, забыв о боли и ранах, используя мгновения триумфа полностью... Анну встретился взглядом с Ар-Нелем - и Ар-Нель еле заметно кивнул.
– Про Львёнка Нуллу ты ничего не сказал, - напомнил Бэру.
Анну снова быстро переглянулся с Ар-Нелем, оценил собственную шальную мысль - и обратился к своим волкам:
– Среди вас есть кто-нибудь, кто его НЕ ненавидит?
Бойцы как-то замялись - и Анну не понял, что означает эта заминка: либо Нуллу вызывал отвращение у всех поголовно, либо волки опасались, что симпатии к мёртвому Львёнку могут принять за предательство.
– Нуллу не умрёт, - сказал Анну, - но Львёнком не останется. Его учили убивать, его учили делать подлости, его плохо учили, в общем, но он ещё молод, и... В общем, я отдам его тому, кто захочет взять. В качестве подруги - если метаморфоза его исправит, и рабыни - если ничего не получится.
– Нет!
– вскрикнул Нуллу, стискивая кулаки - и чуть не на четвереньках подобрался к ногам Анну.
– Лев, нет, я умоляю, убей меня, только не это, я верую в Творца, я прошу прощения, я присягну тебе, только не надо...
– Вот он - страх, которому я объявил войну, - сказал Анну.
– Смотрите, люди: вот Нуллу меньше боится умереть, чем дать жизнь детям. Разве любая женщина из моей армии не стоит вдесятеро больше, чем такой мужчина? Сила остаётся силой, душа остаётся душой, а человек остаётся человеком. Я хочу, чтобы Нуллу это понял. Кто его возьмёт?
Винору ухмыльнулся и на треть вытащил из ножен кинжал, но Анну покачал головой.
– Нет. Вызови его на поединок. Зачем тебе подранок, Винору? Это - львиная кровь, пусть у неё родятся хорошие дети. Освободите место и верните Нуллу оружие. Новый Прайд - новый закон: если боец не трус, он не возьмёт женщину без поединка. Кто боится - пусть живёт один или покупает рабынь - но называть его волком не за что. Воин вверяет себя Творцу и не пасует при виде чужого меча.
Синий страж протянул Нуллу меч со знаками Прайда. Волки и синие братья расступились широким кругом, освобождая место для поединка; на их лицах было то нервное оживление, какое Анну обычно видел только перед боем за чужой город. Нуллу взглянул на Анну отчаянными глазами, полными слёз:
– Брат, пожалуйста... Анну, не делай из меня посмешище... я не могу.
– Тебе придётся, - сказал Анну.
– Чем лучше ты будешь защищаться, тем красивее станет твоё тело после метаморфозы. И легче роды, говорят. Северяне говорят - они знают, язычники.
Нуллу взял меч и отшвырнул в сторону ножны. Его заметно трясло, даже руки дрожали; Винору
Нуллу встал. Анну со странным удовольствием увидел в его глазах зарождающуюся решимость, огонёк настоящей отваги. Львёнка увидел. Сколько Анну ни встречался раньше с Нуллу во Дворце Прайда - ни малейшей тени бойца, ни одной живой чёрточки не мелькало в смазливом и надменном лице Третьего - а вот тут, на площади перед разбитыми воротами, в толпе, перед такой жестокой игрой, какая Третьему Львёнку и не снилась...
Язычники давали своим преступникам, искупающим грехи метаморфозой, палки против мечей - но Анну решил, что это будет слишком низко, да и ни к чему, в сущности. Нуллу не мог равняться с Винору - как спесивый Львёнок, слишком любивший всяческие телесные радости мог противостоять старому бойцу, ветерану нескольких тяжёлых кампаний? Винору гонял Львёнка, как щенка, не торопясь кончать с ним, заставляя отступать и уклоняться - Нуллу держался исключительно на остатках самолюбия... тем удивительнее, что чистый огонёк в его взгляде не погас, а разгорелся ярче.
Волки, окружавшие место поединка, молчали недолго: видимо, молчать, наблюдая такое зрелище - выше человеческих сил. Азарт действа был куда сильнее любых скачек и собачьих боёв:
– Да, Винору, да! Обрежь его!
– У Львицы красивые глаза!
– Винору, у тебя родовые знаки есть? Ты ей личико раскрасишь или как?!
– и кто бы мог подумать, что в присутствии Львят у волка повернётся язык такое ляпнуть?
– Тише вы, псы!
– огрызнулся Винору, довольно, впрочем, беззлобно.
– Не пугайте мою подружку, гуо хвостатые!
И тут Нуллу, как северный плебей, дерущийся на палках со своим приятелем, вдруг выдал:
– Ещё неизвестно, кто тут чья подружка, Винору!
Хохот и свист придали Львёнку храбрости и сил, он атаковал, столь же отчаянно, сколь и неумело - и Винору выбил меч из его руки, даже не царапнув.
В тот момент, когда меч с львиной головой отлетел в сторону, Нуллу шарахнулся - и волки толкнули его к Винору совершенно так же, как сделали бы северяне, Анну понял, что остановить это действо ему не удастся. Он беспомощно оглянулся на Ар-Неля - и с удивлением увидел, что Ар-Нель наблюдает без малейшего смущения или неловкости. Прочтя тихое одобрение на его лице, Анну повернулся, чтобы увидеть, как Винору срезает своим мечом застёжки с шикарного кафтана Нуллу.
А во взгляде Нуллу уже не было ни страха, ни стыда - только честный спокойный вызов. И Третий, и Винору, похоже, не видели и не слышали сейчас никого вокруг; происходящее перестало походить на публичную казнь.
Анну понял, что затеяв это языческое представление, поступил совершенно правильно.
Нуллу не закричал.
Означал ли этот судорожный вздох запредельную боль или что-то больше боли - Анну не взялся бы объяснять. Но когда Винору брал женщину львиной крови, как военный трофей, под взглядами солдат, на разбитой мостовой - кажется, всем, кто это видел, открылась ещё одна новая истина.