Лестница к самому себе

Хаким Лиана

Папа много работал во времена Советского Союза. У мамы, наоборот, было полно свободного времени. Она уходила к десяти утра, приходила в двенадцать, потом снова уходила к трем и в пять уже была дома, но на нас у матери времени никогда не хватало. Она была занята тем, что валялась на диване, листала журналы и говорила, как болит голова. Ее не волновало, что происходило у нас с братом.

Папа занимался нами изредка, когда возвращался пораньше. Иногда проверял уроки, водил на прогулки, а вечерами мы играли в домино.

С братом мы жили дружно, он стоял за меня горой. Учился он так себе, звезд с неба не хватал, но был спокойным и добрым. На физкультуру не ходил, всегда был

погружен в чтение, что-то все время записывал и проводил почти все время за своим письменным столом. Когда я могла схлопотать ремня за какую-нибудь нечаянную провинность, Марат мог легко взять ответственность на себя, потому что мама никогда его и пальцем не трогала. Однажды я случайно разбила вазу и была уверена, что мама отстегает меня ремнем. Марат успокоил меня и сказал, что это он.

– Не страшно, солнышко, – сказала мама, и мы с братом улыбнулись друг другу. Мы оба прекрасно знали, что у него больше привилегий, и можно этим пользоваться.

Гулять Марат не любил. Папа пытался на него влиять, как-то увлечь спортом, но он не хотел, да и мама не поддерживала эту идею.

Я же была активной девочкой. Ребенком я старалась угодить маме, пытаясь хоть чем-то ее порадовать, но что бы я ни делала, ее только раздражало. Росла сама по себе и много времени проводила на улице с дворовыми детьми, среди которых было немало одноклассников. К счастью, мы хорошо ладили и много играли вместе. Во дворе я забывала о том, что дома сидит мама, которая в любой момент может наказать за то, что в комнате душно, или на ковре пылинка.

Наш дом располагался в хорошем красивом районе. Рядом была зеленая роща, и мы часто лазали с ребятами по деревьям. Если во дворе никого не было, мне нравилось даже просто сидеть со старушками на лавочке и болтать ногами, слушая про все на свете.

Я любила готовить. Когда удавалось сходить к маме на работу, смотрела, как вкусно готовят повара в детском садике. Тогда мне казалось, что они готовят настоящую амброзию и с любопытством изучала, как они пекут. С раннего детства я пробовала себя в кулинарии довольно уверенно, но, конечно, поначалу это была, мягко скажем, не ресторанная еда, но папа хвалил, и я готовила все больше и больше. С практикой стало получаться все лучше. Мама упорно не желала брать хоть что-то в рот, но это меня не останавливало.

В пятнадцать лет я уже отлично готовила, знала много рецептов и даже придумывала их сама. К критике я относилась хорошо, но все только хвалили меня, потому приходилось учиться объективности и искать ошибки самостоятельно.

Мама наконец попробовала мою стряпню, мимоходом сказала, что вкусно, и продолжила есть. В дальнейшем она просто ела мои блюда, но не заостряла ни на чем внимания. Мне уже было все равно, ее мнение потеряло авторитет.

В детстве мы ездили на дачу, где в страшную жару меня заставляли полоть грядки, не взирая на слезы из-за того, что чесалось все, что могло. Но мать орала, что траву надо выщипывать тщательнее, чтобы не оставалось ни единой травинки. Потом я переходила на ягоды и собирала малину с вишней. В городе цвела полынь, и это было невыносимо. При одном виде мой нос раздувался, и я чихала без остановки, но сквозь обиду и боль собирала огромное количество ведер урожая. Когда приезжали в город, мама раздавала собранное соседям, которые естественно были безмерно рады необъяснимой щедрости. Я злилась на мать, которая не ценила труда дочери и всячески старалась подчеркнуть, как я ей опостылела.

– У соседей есть дети, пусть они приезжают и собирают ягоды, я не обязана работать для них.

– Не умрешь, тебе полезно работать.

Как можно было с ней разговаривать? И я уходила плакать

в комнату. Что еще оставалось?

Мама никогда в меня не верила, постоянно говорила, что я некрасивая, называла неудачницей, которая ничего в жизни не добьется. То, что хотела именно я, категорически возбранялось. Как и где учиться, родители определили на свое усмотрение. Когда я окончила школу, мама не пустила меня на выпускной бал. Мне хотелось уехать и поступать в институт в другом городе, но меня не пустили и туда. Мама заставила меня поступить в медицинский колледж недалеко от дома. Медицинский институт в столице даже не обсуждался.

Я поступила в колледж, и мой мозг взбунтовался. Я начала делать все наперекор, показывая характер. Я мучилась нервными срывами и готова была умереть, лишь бы избавиться от гнета матери, которая не обращала на мои концерты внимания.

В семнадцать лет я нашла единственный выход из дурдома, в котором жила – выйти замуж. Я выполнила задачу и переехала к мужу. По сравнению с жизнью рядом с мамой новая жизнь казалась раем, и через год я родила сына. Но, как ни прискорбно, я скоро разошлась с мужем и вернулась в родительский дом. Отец отнесся с пониманием и запретил маме меня унижать. Набравшись мудрости в браке, я старалась избегать конфликтов, но, если что-то не нравилось, честно говорила, чем недовольна, спокойно и терпеливо. Мать давала себе волю и выпускала из себя всю желчь, на которую была способна. Я молча слушала, воспринимая ее слова, как звуковой фон.

Потом я поступила на юридический факультет. Закончив, устроилась на работу в суд. Наирь жил с моими родителями пять лет.

На несколько лет я прекратила общение с ними. С братом мы видимся редко, практически никогда, но это уже другая история.

Глава 5

Новая жизнь

Сколько дел я начинала в своей жизни, и каждый раз я находила в себе силы развить его до вполне успешного состояния. Вот и тогда, когда Альме исполнилось шесть, я решила открыть магазин одежды. К сожалению, маникюр перестал приносить прежний доход, так как возросла конкуренция, а актуальность сходила на нет. Я быстро освоила новый рынок и начала возить одежду из Турции. Когда появилась неплохая систематизация, одежду мне стали высылать по почте. Девушке, с которой я сотрудничала, это было совсем несложно. В будущем нам предстояло стать хорошими подругами.

Когда дела шли в гору, я уже рассталась с отцом дочерей, переехала в съемную квартиру и забрала сына от родителей. Мы жили вшестером: я и дети. Было тесно и тяжело, но я не собиралась никому жаловаться, так как никогда не страдала пессимизмом, а верила в то, что все получится.

Работа кипела, мое дело приносило неплохую прибыль, нужно было расширяться, и я открыла отдел детской одежды. Я наняла няню, чтобы немного разгрузить себя, и чтобы дети были под контролем.

Они по-прежнему бурно развивались, ходили в школу и на дополнительные занятия. Денег на все хватало, хоть и не на шикарную жизнь, но питались мы хорошо. Хотелось свою квартиру, но об этом мечтать пока не приходилось.

Мама в тот период была со мной дружна, и я впервые почувствовала ее интерес к моим делам. Она всякий раз меня хвалила, гордилась достижениями и рассказывала подругам. Все хорошо, если бы не одно но: она вела себя так, потому что я была успешна. Материнских чувств в ней по-прежнему не было, но ее внимание льстило и подстегивало для новых подвигов. В итоге я регулярно одевала их с отцом, а потом отправила на море по выгодной путевке. Мне было двадцать семь.

Глава 6

Не первые трудности