Лестница к звездам

Калинина Наталья Анатольевна

Я больше не слушала отца. Я думала о всех тех женщинах, ключи от квартир которых отец когда-то носил у себя в кармане. Некоторых из них я знала в лицо, других по голосам. Когда-то я жалела их и, честно говоря, считала закомплексованными идиотками, которые больше всего на свете страшатся одиночества. Возможно, они такими и были, но…

Я знала Вайолет Ли достаточно хорошо, чтобы понять: эта женщина умна, раскованна, свободна. Было время, когда я очень завидовала Вайолет Ли. Господь свидетель, оно кануло в Лету.

2

— Тут

такое щекотливое дело, Мурзик. — У мамы был более чем растерянный голос.

— Что случилось?

Отреагировала я не слишком уж горячо — звонок застиг меня, пардон, в туалете.

— Умерла эта женщина. Ну та, с которой твой дядя Боря был связан весьма загадочными узами. Она написала в предсмертной записке, что просит его присутствовать на ее похоронах. Ее мать придает всем этим ритуалам большое значение.

— Ему нужно срочно сообщить, мама.

— Ну да. И я бы хотела, чтобы это сделала ты.

— Но я с ним, можно сказать, незнакома. Даже лица не помню. Он постригся в монахи, когда я еще под стол пешком ходила. Это вы были в доверительных отношениях.

— Да, Мурзик, я, как ни странно, очень люблю этого непутевого человека. Но мне сейчас не хотелось бы ехать туда. Понимаешь, последнее время Игорь стал таким…

— Я съезжу, мама. Только я забыла, каким именем нарекли его при постриге.

— Иоанн. Мурзик, съездить нужно сегодня.

Я поехала в Загорск на автобусе. Два года назад я была там на экскурсии, но дядю, разумеется, не видела. Честно говоря, я уже забыла о его существовании. Сейчас я думала о том, что, затворясь в монашеской келье, дядя Боря хотел, чтобы о нем забыли. Увы, этот мир никогда не оставит тебя в покое.

Дядя Боря был младшим братом моей матери по отцу. Дедушка Вениамин ушел от бабушки вскоре после рождения моей матери и завел новую семью. К слову, умер он при загадочных обстоятельствах: вывалился из задней двери троллейбуса и угодил под бензовоз. Нет, я хочу сказать, его смерть была довольно прозаичной и банальной. Загадочным было то, что, имея служебную машину, он почему-то оказался в переполненном троллейбусе.

Из обрывков разговоров матери с бабушкой и тетей Леной я смогла кое о чем догадаться, кое-что подфантазировать. У дяди Бори была любовная история с какой-то девушкой, мать которой была категорически против их брака. Это оказалось той самой преградой, через которую они либо не смогли, либо не захотели перешагнуть. Дядя Боря закончил университет, прожил полгода в Лондоне, куда попал в порядке обмена одаренными аспирантами-лингвистами, блестяще защитил диссертацию по английскому театру эпохи Возрождения, издал поэтический сборник, вступил в Союз писателей — и вдруг ушел в монастырь. Со слов тех же родственников я сделала вывод, что его регулярно проведывали и его возлюбленная, и ее мать, причем поодиночке. Потом дядя Боря ушел из монастыря и два года неизвестно где скитался. Когда он вернулся в монастырь, его, кажется, больше никто не проведывал. Два раза в году — на Рождество и Пасху — он писал матери, то есть моей бабушке, открытки.

— Я не поеду. Нет.

Мы сидели на лавке под могучей липой.

— Ты потом об этом пожалеешь.

Я смотрела на благородный тонкий профиль дяди. Он совсем не отвечал моим представлениям

о монахе. Казалось, в этом высоком красивом человеке с густыми темно-каштановыми волосами еще не отбушевали земные страсти.

— Я буду жалеть, если поеду.

— Как хочешь. — Я взглянула на часы. Мой автобус отходил через сорок минут. Мне хотелось успеть заглянуть в храм. — Тогда до свидания, дядя.

— Постой. — Он взял меня за локоть. Руки у него были сильные и по-мужски изящные. — Хочу попросить тебя об одолжении. — Из складок своей широкой хламиды он извлек тетрадку и протянул мне. — Перепечатай, пожалуйста. И отошли по почте по адресу, что на первой странице.

— Хорошо.

Он впервые за время нашего свидания посмотрел на меня внимательно. И тут же смущенно отвел глаза.

— Ты очень привлекательная девушка. Пока не замужем?

Я отрицательно покачала головой.

— Если не выйдешь в ближайший год-два, потом будет очень трудно это сделать. Почти невозможно. Я вижу над тобой венец безбрачия. Это за грехи твоего деда.

— А что он такого сделал? — недоуменно спросила я.

Лицо дяди исказилось злобной гримасой.

Это так не вязалось со смиренным монашеским обликом, который я рисовала в своем воображении.

— Он бросил одну женщину ради другой. Потом и той, другой, стал изменять. Бог покарал его за это.

— Мне казалось, Бог не способен карать.

— Это неверная концепция, — горячо возразил дядя. — Ее придумали люди, чтоб оправдать свои грехи.

Я решительно встала со скамейки.

— Мне пора. Сделаю все, как ты сказал.

Он тоже встал, повернулся ко мне лицом и взял меня за руку.

— Не осуждай меня, дитя.

В церкви было безлюдно. Я всматривалась в светлый лик Христа в отблеске горящих свечей. Неужели этот человекобог способен причинить кому-то зло? Мне очень не хотелось в это верить.

В автобусе я раскрыла тетрадку. Почерк был мелкий, но на редкость красивый и четкий. Создавалось впечатление, будто тот, кто писал это, получал удовольствие, выводя каждое слово. Я погрузилась в чтение, с каждой страницей все больше и больше загораясь интересом к личности дяди и его удивительной судьбе. Он изменил имена, но факты, я была уверена, воспроизвел со скрупулезной точностью.

Он рос вполне благополучным ребенком. В школе его всегда ставили в пример другим — и в поведении, и в учебе. Мать говорила родным и знакомым: «С сыном у меня нет никаких проблем. Я спокойна за его будущее».

После школы Адам поступил в университет. Правда, не на химфак, как хотели родители, а на филфак. Он сделал так, чтобы пойти наперекор родительской воле, хотя и не сразу это осознал. И все его дальнейшие поступки диктовались именно этим самым «вопреки»: вопреки матери, не любившей классическую музыку, он часто играл Моцарта и Шопена; вопреки отцу, вынуждавшему сына стричься каждые две недели чуть ли не наголо, отпустил роскошную шевелюру; вопреки заведенному в доме порядку ложиться спать в половине одиннадцатого укладывался после полуночи, хотя по утрам от недосыпания часто ломило в затылке. Подобных примеров можно было бы привести немало. Но, несмотря на это, Адам очень любил своих родителей и желал им добра и долголетия.