Лестница в небо
Шрифт:
Раф позволил ему, наконец-то, увидеть свое лицо, освещенное косо падавшими в окно лунными лучами, и подарил брезгливую белозубую улыбку.
– Где я его найду?
– 8-ой док завтра ночью, – медленно сообщил Миднайт. – Как только корабль причалит, и с него сгрузят ящики…
Раф втянул воздух сквозь зубы и дернул сай на себя, оставив на салатовой щеке порез.
Духота, как в ящике. Запах свежих досок и опилок.
Кадзэ жив.
====== бездна/2 ======
Свинец, разлитый тяжелым варевом в висках, медленно
«Здесь уже все нагрелось… надо перелечь…»
Он прижался пылающей щекой к холодной жгучей поверхности.
«Сейчас станет легче…»
В доме царила гулкая тишина, или он просто оглох от своих криков и проклятий в небо, пока бесновался в лаборатории, круша стеллажи и рассаживая руки об стены.
О, как же понятен теперь стал Рафаэль! Как же вот эти его припадки бессильного гнева, сменявшиеся тупой тоской, Дон понимал сейчас, устало прикрыв веки.
Как мог он раньше осуждать брата и досадовать на его несдержанный нрав?
Ведь на самом деле, когда так горит и воет нутро, словно вываленное на открытый огонь, жарится и кипит, не то, что орать будешь и в стены биться. Тут и сдохнуть уже благом считать будешь.
– Ди… – тихий голос заставил собраться внутри и вскинуть голову, моментально сдирая с лица отчаяние и вкрутую сваренную боль.
– Юки, я здесь, – Донни вытянул из себя улыбку и поспешно прилепил ее к губам, погладив лежавшие у самой его головы пальцы. – Я здесь.
– Очнись! Очнись, ради Бога!
Донни бьется лбом в ребро стола, отшвырнув в сторону очки, чтобы просто не видеть ничего вокруг. Слышит слабый мягкий звон разбитых стекол и даже не поворачивается на него.
– Очнись!
Он гладит и гладит ладони Юки, лежащие на столе, растирает виски, бесконечно поправляет идеальные повязки, а в ответ только писк приборов, только молчание и ничего.
– Пить хочется, – Юки чуть повернул голову и неловко улыбнулся Донни, близоруко щуря глаза. – Дай воды, пожалуйста.
Непривычный без маски и очков, как будто ставший моложе, он казался таким хрупким сейчас, что Донни даже побоялся сильнее сжать его руку – вдруг треснут кости.
– Конечно.
Бутылка с теплой минералкой громко стукнулась о край стакана, выплескивая жидкость, залившую дрожащие пальцы Дона.
Пользуясь тем, что отвернулся, он зажмурил глаза и пинками затолкал в них слезы, против воли выливавшиеся ручьем горьких сожалений.
Юки не должен это увидеть. Ему не надо знать.
Он не поймет, о чем Донни жалеет, он решит, что проблема в нем.
– Я здесь, здесь.
Донни торопливо хватает в свои ладони кисть Юки и сжимает, заглядывая в едва открывшиеся глаза.
Очнулся! Пришел в себя! Говорит с ним!!
– Ди… почему так странно все?
Юки сосредоточенно смотрит на
– Я не чувствую…
Донни запоздало понимает, что не уловил ни единого ответного пожатия, даже самого слабого, даже едва-едва.
Пальцы в руке мертвы…
– Юки…
Он всматривается в золотые глаза. В свои глаза! И видит расползающееся по ним отчаяние, словно смотрит в зеркало.
Дон понимает…
Юки понимает…
– Я не могу шевелиться… Ди, скажи мне, что происходит…
Донни смаргивает, не отпуская свой собственный взгляд, и ласково вгоняет иглу в неподвижную руку.
Шприц он нашел на ощупь.
Как знал, что надо оставить вот тут на столе на всякий случай.
– Это просто потому что ты только очнулся…. Спи, спи, Юки. Все будет хорошо.
А потом он выл и бросался на стены, проклиная Шредера, Бакстера Стокмана, Кадзэ, Кодаму и Миднайта. Отца и весь свет, себя самого.
Каждому нашлось по проклятию, каждому по тяжелой несмываемой вине.
«Как же так, черти и Боги?! Ну как так-то?!! Почему именно с ним и со мной?! Будьте прокляты все! Зачем? Зачем их создали, дав прожить так мало и так горько?!»
Донни вернулся к столу и осторожно приподнял голову Юки, поднеся к губам стакан с водой.
«И ты, Донни, тоже будь проклят, потому что не смог…»
Лео огляделся и дал Майки знак следовать за ним.
– Кодама, жди здесь.
– Я тоже хочу помочь, – заспорил тот, упрямо нагибая голову. – Я буду полезнее в бою, прикрою тебя, если что-то пойдет не так. Вдруг сэнсэй прав?
Лео на секунду закатил глаза и двумя медленными вдохами заставил себя успокоиться.
Будь тут Раф – заявил бы то же самое, или вообще просто сразу ломанулся в порт, наплевав на осторожность и приказы.
– Ты обещал не спорить, – жестко возразил он. – Я проверю, все ли спокойно, и дам вам сигнал. Корабль причалил, значит, Караи вот-вот появится.
Кодама вздохнул и обреченно опустил голову, вертя в руке свой катар.
«Если дядя Лео вечно всех заставляет ждать, я не удивлен, что дядя Раф предпочитает действовать один. Интересно, где он сейчас и знает ли, что Бофу вернулся на этом корабле. Он должен… он не может это не знать…»
Лео осторожно спрыгнул вниз и короткими перебежками двинулся в док, стараясь не высовываться из тени.
Огромный борт корабля луна облила зеленью, щербато скалясь на спускавшиеся с него троса.
Рабочие разгружали трюм, тихо переругиваясь, а по трапу торопливо спустилась изящная девушка в черном облегающем комбинезоне.
«Караи!»
Лео обрадованно улыбнулся, но не стал окликать ее, пристально наблюдая за происходящим.
– Осторожнее! – голос Караи прозвенел требовательно и жестко. – Это очень ценный груз, не разбейте ящик и опускайте бережно. Поставьте вот здесь.