Леся и Рус
Шрифт:
— Кто знает тебя так же хорошо, как твой брат?
Ещё тише. Ещё ближе. Рваное дыхание за спиной. Широкие ладони рядом с моими на серой стене. И я смотрю на них. На длинные пальцы без кольца, исписанные шрамами под черным узором. На широкое запястье, связанное манжетой черной льняной рубашки. И выше...представляя, как переплетаются эти линии на смуглой коже. Как схлестываются с синими реками вен и…
Где они обрываются? На плече? Или ползут дальше, оплетая бицепс, стекая на широкую спину?
Мизинцем касаюсь тонких линий. Но Руслан отталкивается от стены, чтобы через мгновение оказаться сбоку, спиной упёршись в стену
А я ловлю себя на мысли, что наше свидание порядком затянулось. И почему спустя девять дней моего заточения пришел именно он? Не адвокат, не Алекс, не Корзин, в конце концов, а Пепел? Вывод напрашивается сам: все это затея Руслана, как бы он ни пытался меня в этом разубедить.
— Снова не веришь, — читает мои мысли, ловя их в паутину своих слов. И что-то темное скользит в его взгляде, муторное, словно я только что подписала ему очередной приговор.
Качаю головой, даже не пытаясь его разубеждать. Да, не верю. Он — единственный, у кого есть веский мотив для мести. Единственный, кто знает меня даже лучше, чем я сама. Единственный…
— Зачем тебе все это? — спрашиваю, дублируя его позу. И наши лица совсем близко: я ощущаю на губах его дыхание.
— Почему у вас с Корзиным нет детей? — игнорируя меня, бьет под дых точным ударом. Смотрю на него, оглушенная, хотя он задал вопрос, который давно набил оскомину. Все считают своим долгом выяснить, почему в нашей семье за три года не появилось наследника. Особенно те, кто знает, как Сережа хочет детей. А я...не хочу.
— Это не твое дело, Огнев, — огрызаюсь.
— Если спрашиваю, значит мое, — не уступает он. — Так почему, Саша?
Саша...меня сто лет так никто не называл. Саша, Сашенька...только отец любил мое имя. Только отец никогда не коверкал и не пытался сделать из меня кого-то другого. Всю жизнь была Лесей. И ни для кого Сашей.
Поразительно, как много прозвищ можно придумать, избегая собственного я. Только Руслан умудрялся отыскивать во мне что-то такое, о чем я сама никогда не подозревала. Вытаскивал наружу самое потаенное, раскрывал, как ящик Пандоры, никогда не заботясь о последствиях.
— Я же сказала, Огнев: это не твое дело, — рычу, злясь на саму себя. Что снова позволила ему утянуть себя в боль прошлого. Сердце в груди ноет, трещит по швам. И страх выбирается из забытых закоулков души, устраивается противной крысой где-то в глотке.
— Зачем глотаешь противозачаточные? — нависает надо мной черной тенью, воруя кислород, заставляя съежиться под его тяжелым взглядом. — Неужели мысль о детях настолько противна тебе?
Его запах вспыхивает новыми нотами, огнем рвет легкие. И я хватаюсь за горло, пытаясь выцарапать хоть немного кислорода. И...не могу. Только бесполезно хватаю ртом воздух, что стекает по горлу горькой дрянью. А в его черном взгляде ярится тьма, перетекает, словно узоры на руках. И я нахожу в них спасение: в черных линиях на смуглой коже. Отыскиваю внутри силы вновь посмотреть в беснующуюся ярость на дне черных глаз. Я — Александра Лилина, успешный адвокат и я никому не позволю ломать себя. Даже человеку, который имеет на это полное право. И который уже сломал однажды.
— Отойди от меня, Огнев, — говорю, четко выговаривая каждое слово. Холодно, ровно, ни единым звуком не выдавая раздирающую в клочья боль. Не понимая, почему именно он? Почему именно на Руслана я реагирую так остро?
Руслан отступает на шаг, суживает глаза. Ждет.
— Я больше не имею никакого отношения к тебе, слышишь? Все. Финита ля комедия. Мы с тобой две параллельные. Больше никогда не пересечемся. Ты отомстил, поздравляю. А теперь сделай одолжение, уходи. Навсегда убирайся из моей жизни.
Сжимаю кулаки. И не отвожу взгляд. Не дождется. Я не боюсь его. Все. Давно выросла.
Он кивает, принимая мои слова, но не решение. По взгляду вижу, что ему плевать, и он все равно будет делать так, как считает нужным. Разворачивается ко мне спиной и швыряет на стол белый конверт.
— Как захочешь ответить на мои вопросы, просто скажи следователю. Он знает, что делать.
И уходит, оставив меня наедине с полумраком допросной. Устало падаю на металлический стул. И долго смотрю на белый конверт на столе.
Заглядывать внутрь не хочется, но я знаю — нужно. Руслан Огнев никогда и ничего не делает просто так. Возможно, в этом конверте ответы на мои вопросы. Ведь для чего-то он провернул такую многоходовку. Не только ведь ради мести? Или…
Вскрываю конверт и достаю из него несколько снимков. Яркие, глянцевые, они режут глаз. И я невольно щурюсь, всматриваясь в пеструю картинку: парк аттракционов, детская улыбка. Сердце пропускает удар, а мир сужается до одной точки. Той, в которой на меня смотрит маленький мальчишка, точная копия моего мужа.
Глава седьмая: Рус.
И над холодными крышами
Падает, как будто с небес вода.
Ты ведь не поверишь, но я всегда
Чувствую тебя душой.
Alekseev «Чувствую душой»
Все правильно. Удар левой. Лязг цепи сливается с раскатом грома. Все правильно. Колено впечатывается в низ груши. И новый раскат дрожит в стеклах за спиной. Она заслужила. Только почему так хреново? Рычу, пробивая серией ударов. Ветка жалобно хрустит. Усмешка кривит пересохшие губы. И снова серия ударов. Усмирить вонючую совесть, которая так некстати прет изо всех дыр, сбивает дыхание и толкает на необдуманные поступки.
Выдыхаю, опустив руки, и делаю шаг назад, под проливной июньский дождь, накрывающий колким покрывалом. Подставляю тяжелым каплям лицо, жмурюсь, восстанавливая дыхание. И сердце в груди срывает с тормозов пульс. Херня какая-то, ей-богу.
Гром дрожит под ногами и отдается в каждой клетке напряженного тела, вибрирует под кожей. Опускаю голову, разматываю бинты. Неуклюже, пальцы трясутся, как у запойного алкаша. Или полного психа, что не так далеко от истины. Потому что уже две недели в голове только она. И дикое, неконтролируемое желание вернуться в ту чертову камеру и забрать ее оттуда, даже если она не хочет этого. Холодный дождь смывает с разбитых костяшек кровь. Сжимаю кулаки, чувствуя, как колкая боль стягивает мышцы. И только эта боль не позволяет с головой нырнуть в бездну по имени Ксанка.