Летающая Тэкла
Шрифт:
Все в новом доме оказалось точь-в-точь как мечталось Альбину в бесприютную пору его перехода через Арденнский лес: библиотека, оранжерея, конюшни – и так далее. Это потому, что вкусы и запросы у всех Антонинов были приблизительно одинаковы.
Летающую Тэклу поначалу ошеломили размеры и богатство нового дома, и она целыми днями рассматривала разные предметы; но потом стала немножко
Найти станок для ручной работы в таком большом, цивилизованном городе, как Лютеция, не представлялось возможным, и Альбин уже начинал изобретать всякие планы, вроде набега на Музей Этнографии Отдаленных Мутантов, как вдруг на его домашний адрес доставили почтовый контейнер, тщательно заколоченный и опечатанный со всех сторон. Недоумевая, Альбин снял печати, расписался, где показали служащие почтового ведомства, – и в дом внесли целую гору деревянных резных фрагментов непонятного назначения.
– Святой Ульфила! – вскричала Тэкла, увидев посреди гостиной гору деревяшек. – Да это же станок, станочек!
Она влепила Альбину пламенный поцелуй, и остаток дня он с шестью карликами посвятил сборке. Тэкла волновалась и летала вокруг, как мушка.
Станок был свадебным подарком Линкеста. В готовом виде он представлял собою грандиозную бессловесную поэму о путешествии Альбина и Тэклы по Арденнскому лесу. Раму украшали всевозможные фигурки, лаконичные и выразительные. Были здесь и сцены битвы карликов с улитками, и домина Аракакора на колеснице, и Суллы с раскинутой сетью, и братия ордена воинствующего милосердия – в одинаковых плащах с капюшонами, но такие разные, что не распознать среди них брата Иммо, брата Одилия, брата Праха или Тассилона было попросту невозможно.
Уделил Линкест внимание и неживым красотам путешествия: человеческие фигурки помещались среди величественных деревьев или высоких грибов, где обитали сотрибуты Аракакоры; была показана и базилика – маленькая по сравнению со статуей святого Ульфилы, как будто вынутого из храмика: она стояла прямо перед воротами, переданная Линкестом во всех подробностях, – можно было различить даже крошечные черепа у ног старого
Среди прочих строений Тэкла увидела маяк и разрытую могилу с дразнящимся шутиком на дне, а рядом имелась фигурка Еврипида Тангалаки. Тэкла не вполне понимала смысл, вложенный Линкестом в эту сценку; однако она доверяла мастеру и понимала: определенный смысл есть во всем, что он делает.
Несколько раз на раме повторялось изображение Альбина: например, в бою с дикими улитками, в сцене помилования последнего Суллы, в эпизоде, когда он дозволил капитанам из родного селения Тэклы себя обмерить.
– Как он все запомнил? – удивлялся Альбин, рассматривая станок. – Он же все время спал!
Последнего обстоятельства не отрицал и сам Линкест. В нижнем мечевом углу рамы он вырезал самого себя – словно поставил подпись: истощенный мутант, лежащий на носилках, одна костлявая рука цепляется за грудь, другая бессильно свесилась. Тэкла благодарно погладила его большим пальцем.
Уток, завернутый отдельно в мягкую тряпицу, представлял собою плоскую фигурку женщины: заостренный кокошник, коса, круглые глаза, яблочные щеки. Из-под подола широкого платья чуть выглядывали пальчики ног, похожие на маслины.
– Это я? – удивилась Тэкла, рассматривая фигурку.
Альбин засмеялся и поцеловал ее в душистую макушку.
Поздно вечером, взволнованный чудесным подарком, Альбин долго оставался в библиотеке: то вытаскивал с полок и бесцельно листал книги, то принимался писать письма каким-то полузабытым однокурсникам по университету, зачем-то пытаясь объяснить им, как ему хорошо. Наконец он набросал план эпистолы в Августу Винделиков и отправился спать.
А Тэкла в эту ночь так и не заснула. Она уже давно составила в уме узор для тканого покрывала и жадно работала – и всю ночь, и весь день назавтра… И еще невероятно много счастливых дней деревянная резная Тэкла бесконечно повторяла путешествие по Арденнскому лесу, словно бы навсегда оставшись в этом самом прекрасном времени ее жизни.