Летающий мир

Старкова Татьяна

Ясный, тихий, низкий, но слышный здесь все сильнее и сильнее звук наполнял все вокруг. Музыка была спокойной, – значит, вблизи было безопасно. Звуки неба сливались с собственной музыкой Сакиры – спокойной, теплой, с низким звучанием. Слышала Маркиза и свою музыку – легкую, чуть звенящую.

– Ты колокольчик, – улыбнулся Сакира.

И на ее вопросительный взгляд пояснил:

– Когда я касаюсь тебя, я слышу звон колокольчиков.

Но вот среди звуков, наполняющих небо, словно бы появилась легкая рябь. Звучание стало сбиваться.

– Ветер, – посерьезнел Сакира, – теперь держись.

И

его собственная музыка зазвучала сильнее. Маркиза теперь слышала в ней гулкие, суровые звуки. Она крепче сжала его руку, – и в этот момент поняла, что это значит – стать стрелой. Рука, да и все тело Сакиры, стало твердым и словно направленным к единственной цели. А рябь усиливалась. В лицо ей повеяло холодом. Она ощутила легкий удар воздуха. Музыку было уже еле слышно. Гул наполнял все вокруг, гул и движение. Маркизе показалось, что облака катятся прямо на нее. Ей стало страшно. Рядом был Сакира. Но он стал словно неодушевленным – жестким был его взгляд, прямолинейно движение. Она вдруг поняла, что ей придется сражаться самой. Вокруг нее сгущался хаос. И на каком-то неизвестном ей еще инстинкте, Маркиза обратилась за помощью не вовне, а внутрь себя. Не было больше звуков музыки вокруг. Но внутри нее они еще звучали. Она вся обратилась в слух. Громче, громче… Маркиза почувствовала толчок, – и запела. Вырвались звуки, жившие в ней, летели по ветру, – и с удивлением Маркиза услышала себя, свой звонкий голос, перекрывающий ветер. Так много тысяч лет назад, призывая к сражению или походу, пели ее предки перед лицом великой опасности. Толчки не прекратились, но страх ушел. И вдруг оказалось, что между тучами облаков, летящих к ней, есть просвет. Маркиза ухитрилась придать направление своему телу, чтобы попасть туда. Как там Сакира? Она оглянулась и увидела, что он все это время был рядом. Более того, она все еще сжимала его руку. И она поняла, что теперь может отпустить ее.

И еще она поняла, – сразу и навсегда, – как обманчива мирная мягкость неба. Не ручной, домашний мирок был вокруг них. Величественно и враждебно клубились облака. Глубокой древностью дышал весь этот мир, в сравнении с которым Сакира и Маркиза, даже со своей боевой песней – песчинки среди мощных и грозных колоссов.

Ветер еще пытался сбить их с пути. А где-то вдали, – Маркиза теперь ясно это видела, – вздымались глухие, темные кручи, о которые звук разбивался словно о непроницаемую стену. Туда лучше было не приближаться. Это была зона уэслеров, среда их обитания.

А над ними все плыло небо. Но к небу подняться было нельзя. Почему-то невозможно пролететь выше неба, – подумала Маркиза, – словно мир имеет крышу. Хотя и известно, что никакой крыши над ним нет, но никому не дано преодолеть невидимый барьер, ограждающий небо от того, что над ним.

– Ладно, давай снижаться, – сказал Сакира.

Когда они спустились, и Маркиза смогла перевести дух, она увидела, что Сакирка доволен.

– Ну, ты классно летаешь, Колокольчик. Честно говоря, не ожидал.

Маркиза улыбнулась устало.

– Сегодня прилетает Вескис, – сказала она. – Она подхватит нас, и мы отправимся в Заозерье. Даже страшно подумать, – она покачала головой, – в такую даль! Хорошо еще, что ты со мной потренировался.

– Вескис хорошо летает, – сказал Сакира. – Очень хорошо. Но

ты ведь со своей группой летишь, так что не бойся. Если что – подхватят.

– Да уж, не дадут пропасть.

Они подошли к его дому. Солнце уже высоко взошло. Люди потихоньку выходили на улицу, где-то в стороне слышался гул отъезжающих машин.

– Ну что, теперь – чай? – спросил Сакира.

– С удовольствием.

Когда они пили чай, Маркиза молчала. Ее давно мучил один вопрос, который она все не решалась задать. Но это утро так сблизило их. Маркиза колебалась. Наконец, она решилась:

– Послушай, Сакира… Я давно хочу у тебя спросить…

Он сразу понял, о чем. И его лицо невольно приняло обреченно-усталое выражение.

– Ты ведь так хорошо летаешь… Почему ты не вошел ни в одну группу? Ну, я уж не говорю о нашей, но – вообще…?

Он помедлил.

– У вас отличная группа, – сказал он. – Возможно, самая лучшая. По крайней мере, Вескис – точно самый лучший лидер, из всех, кого я знал.

Он сделал паузу. Маркиза ждала, вопросительно подняв брови.

Ему вдруг расхотелось отвечать серьезно.

– Ну что тебе сказать, малыш? Я – старый капитан-одиночка, порт приписки – не для меня. Когда-нибудь ты дорастешь до моих седин, и увидишь, что в этом есть… свои резоны.

– А-а, – протянула она.

– Ладно, расскажи, что вы там собираетесь делать, в Заозерье.

– Я сама толком не знаю. Что там обычно делают? Танцевать наверно будем при луне. Слушать музыку.

«Зато Вескис знает, – подумал Сакирка, и холодок тревоги на миг коснулся его сердца, – она не зря тащит свою группу в Заозерье сейчас, когда тучи сгустились. Они будут там слушать музыку, которой здесь уже не услышишь». – Не боишься лететь?

– Боюсь очень, – серьезно сказала Маркиза, – Но ведь там все свои. Если что – помогут. Только на это и надеюсь.

И она улыбнулась.

Ей уже было пора. Сакира открыл окно.

– Ну что, – давай, – он широким жестом пригласил Маркизу. Она поморщилась, выглянув наружу. Там уже гуляли дети, люди шли куда-то по своим делам.

– Нет уж, я лучше обычным ходом.

На прощанье он положил ей руку на плечо. Ему хотелось сказать ей что-то важное, значительное – и в то же время легкое.

– Если что – цепляйся к кому-нибудь, кто поближе. Иногда это еще и путь к пониманию.

– Ладно уж. Спасибо тебе, Сакира.

Он смотрел из окна, как она отдаляется – медленно, потом все быстрей и забавнее, навстречу новому дню. Он смотрел ей вслед и думал:

«Если бы раньше… если бы встретить эту группу Вескис тогда, когда я был таким же, как эта милая Маркиза… Я бы бросил все и пошел с ними. Если бы раньше…»

Сакира закрыл окно и пошел мыть посуду. «Милая Маркиза…», – бормотал он и улыбался.

2

Дом группы Вескис занимал подъезд большого дома в новостройке. Добираться было не слишком удобно, но во-первых, рядом был лес с тропами, ведущими к озеру; во-вторых, дорога к дому была красива, и по пути можно было мечтать; а в-третьих у хозяина Дома дона Чезаре Пьетро руки все равно не дошли бы до переезда. Поэтому все терпели, и каждый старался обживать свое жилище, как мог.