Лети на свет

Богатырева Татьяна

— Мой сын Ланс тоже обожает русское искусство, — снисходительно пояснила леди Флор Гровер.

— Это судьба, Лиз, — проникновенно вещал сэр Ланс Гровер, не выпуская моей руки. — Я понял это, едва увидев вас.

Я руку отобрала и вопросительно глянула на Кису: все же это его жену лапают у него на глазах, между прочим! Но встретилась с таким взглядом, что у меня мурашки побежали по спине. Леди Флор, взявшая Кису под ручку, тоже смотрела на меня и улыбалась, как сытый крокодил.

— Милая Лиз, все интересное на этой вечеринке закончилось, — сообщила

мне леди Флор. — Думаю, нам стоит продолжить в нашем доме.

— Прекрасный случай поговорить о русской поэзии, — обволакивающе-уверенно, словно уже поймал меня, добавил сэр Гровер. Или лорд Гровер? Пофиг. Он мне не нравится ни лордом, ни сэром. — Идемте, прелестная Лиз.

— Не думаю, что это хорошая идея. — Я отступила на полшага. — Завтра начинается выставка, нам с Полем нужно подготовиться.

— До завтра еще полно времени. Ну же, Лиз, вы так молоды и прекрасны, вам ли думать о работе? Немного отдыха еще никому не повредило, — продолжал ловить меня в сети своего голоса сэр Гровер. Мое отступление он предотвратил, переместившись так, что я оказалась между ним и Кисой.

— Лизавета, не дури. Мы едем к Гроверам сейчас же, — с милой улыбкой вмешался Киса, разумеется, по-русски. — Я не намерен упускать такой великолепный шанс.

— Я еду в отель, Поль, — ответила я тоже по-русски. — Ты можешь развлекаться с леди Гровер и без меня.

— Нет уж, милая, мы будем развлекаться вместе. Иначе кто же утром напомнит мне о переводе на счет твоего обалдуя? Один я наверняка забуду, милая.

Меня передернуло. И от интонаций Кисы, и от того, как на меня смотрел этот рыжий сэр. Вот уж точно, как на кусок мяса. Мило и очаровательно упрямый кусочек уже оплаченного мяса.

— Киса, ты всерьез?.. — Я отшатнулась от них обоих, Кисы и сэра Гровера, но меня тут же поймали под спину. И я даже не поняла, кто именно. — Нет. Я не поеду. Ты не посмеешь.

— Еще как посмею, милая. Или ты едешь с нами и будешь мила с Лансом, или твоему братцу крышка.

— Ты же обещал! И ты взял расписки!

— Грош цена твоим распискам, Лизавета. Я предпочитаю получить все сейчас же.

— Поль, не сходи с ума. Ты же сам пожалеешь завтра!

— О нет, милая. Не пожалею. Я буду тебя рисовать. Сегодня ночью.

— Ри… рисовать?!

— Тебя и Ланса. Ты же моя муза, милая. А за эту картину я получу достаточно, чтобы забыть о твоем долге. Утром получишь и перевод, и свои расписки назад.

— О да, вы — самая прелестная муза из всех муз, бесподобная Лиз! — проникновенно шепнул мне на ухо сэр Гровер. — Это будет лучшее творение Поля. Вами будет любоваться весь мир.

Святый Будда! Они тут все сошли с ума, извращенцы хреновы!

— Нет, Ланс. Я не хочу ехать с вами и не хочу быть моделью для картины Поля. Найдите кого-нибудь другого.

— Я хочу вас, Лиз. Только вас. Вы даже не представляете, как это важно для меня.

— Не представляю и представлять не хочу. Оставьте меня в покое, Ланс.

— Я заплачу за эту картину двадцать тысяч лично вам, Лиз. Вы задели меня за

самое сокровенное.

Угу. За упрямство. За святое «хочу». Вижу.

И знаю, что эти двадцать тысяч — ровно столько, сколько мне не хватает, чтобы выкупить Вадьку, даже если Киса откажется платить.

Всего-то надо, что поехать с лордом и леди, отдаться… даже думать не хочу, кому и как мне придется отдаваться. И попозировать. Для шедевра. Только дура откажется от возможности закрыть трехмиллионный долг таким простым способом. Тем более что если я откажусь — выкупать Вадьку мне будет нечем.

Я стану плохой сестрой. Плохой внучкой. Бессердечной, бесчувственной деревяшкой, не пожертвовавшей собой ради единственных родных.

Плевать. Всякой хорошести и правильности есть предел. Мой — наступил. Пусть Вадька отвечает за свою дурь сам. И бабуля с дедулей — за то, что родили и воспитали, пусть тоже отвечают сами. А на теть Лену мне вообще начхать.

— Нет, Ланс. Отпустите меня. Сейчас же.

— Двадцать пять тысяч, Лиз. Мне нравится, как вы злитесь.

— Нет. За сто тысяч я тоже не продаюсь, Ланс.

Рыжий сэр раздул ноздри, прищурился и хрипло, с нескрываемым возбуждением выдал:

— Сто пятьдесят сегодня, вид на жительство в Англии и по двадцать тысяч ежемесячно. Мне все еще нужна личная помощница. И не смотрите так на Поля, он любезно согласился не мешать вашему счастью.

Я едва подавила желание зажмуриться и потрясти головой. Мне это не снится, нет? Мне предлагают стать содержанкой, причем на глазах у моего мужа! И еще полусотни гостей лорда и леди Даниш. Вон уже кто-то с любопытством косится в нашу сторону. Кажется, я отказала Лансу достаточно громко, чтобы кто-то из гостей расслышал что-то лишнее.

Черт. Я не хочу, чтобы на меня так смотрели! Не хочу, чтобы кто-то видел, как мой муж продает меня! Не хочу чувствовать себя товаром!

И если мне надо выбирать, стать любовницей великолепного, но женатого лорда, или содержанкой свободного, но противного, я выберу свободу! От обоих! Нет, ото всех, включая собственную чертову родню.

— Идите на хер, сэр Гровер, — еще громче сказала я, а чтобы не осталось никаких сомнений, показала ему средний палец. — И ты, Киса, туда же!

Леди Флор громко, резко засмеялась: она откровенно наслаждалась происходящим. Киса сделал круглые глаза. А сам сэр Гровер схватил меня за плечи, притиснул к себе и поцеловал. Грубо. Отвратительно. Чужой запах, чужие руки, чужое тело… Отвратительно!

Ясно понимая, что Киса не простит мне испорченных отношений со спонсорами, и денег завтра утром Вадька не получит, будет я укусила сэра Гровера за губу и одновременно ударила коленом по яйцам. Он отшатнулся, согнулся, схватившись одной рукой за лицо, другой — за пах.

Кажется.

Честно, я не присматривалась.

Я сбежала.

Ударила — и рванула прочь, не обращая внимания на гневный ор Кисы и удивленные вопросы гостей.

Не знаю, далеко ли мне удалось бы убежать. Я об этом не думала.