Лети, перышко!
Шрифт:
Какое-то время сидели молча: Алена увлеченно плела, Елисей подавал ей листья, выбирая по размеру.
– Не жалеешь, что осталась? – вдруг спросил он.
– Что ты! Тут здорово, – улыбнулась Алена. – Мне очень нравится. Жалко только, на Лазоревские озера еще так и не посмотрела.
– Ну здрасьте! Так рвалась, так рвалась – и не сходила до сих пор? Что ж так? Смотрительница, что ль, не пустила?
– Да не в этом дело, – отозвалась девушка, смущенно теребя кленовые листья. Признаваться насмешливому Елисею, что она способна заплутать в трех соснах, было досадно. – Я поначалу… ну… слишком много всего было нового, времени мало было… а теперь
Ответ прозвучал, как плохо скрытый намек, и Алена вконец смутилась. Она же не специально! Но Елисей смеяться, к счастью, не стал.
– Ну, дорогу-то я тебе могу показать хоть сейчас, она на самом деле легкая, ты сразу запомнишь.
– Правда покажешь? – обрадовалась девушка.
– Ну конечно! Только время к вечеру уже, до мостков дойдем – и сразу назад. Потом, в другой раз, сама сходишь, погуляешь, сколько захочешь. Главное – посветлу иди, чтоб до заката уже вернуться. Угу?
– Угу. А что будет, если не успею? – ляпнула Алена. Не то чтобы она действительно собиралась проверять, просто стало интересно.
Елисей только глаза закатил.
– А еще говоришь, в деревне жила… Сейчас у нас что? Сентябрь! А в лесу у нас кто? Лоси! А в сентябре лоси что по ночам делают?
– Ревут, – буркнула Алена. – Поняла я. А когда это я говорила, что в деревне жила?
– Когда-то, значит, сказала. Не сам же я это придумал, раз откуда-то знаю?
– Вот я и спрашиваю, откуда ты это знаешь.
– Да ты в первый же день, как приехала, Яне Владимировне сказала. Так, мельком, к слову, видно, пришлось. Я и запомнил.
Алена попыталась припомнить, но подробности того дня слишком перемешались в голове. Наверно, так и было, иначе откуда бы?
– Так показывать тебе дорогу-то?
– Да! Конечно! – Алена мигом забыла и про лосей, и про деревню, и про свое удивление.
– Ну тогда заканчивай свой веночек и собирайся.
– Да я уже закончила!
Девушка с готовностью подскочила, кинула на поленья плед, смахнула оставшиеся листья в траву и взвесила на руке свое творение.
– Красивый получился, – одобрил Елисей. – Ну идем тогда что ли? Сапоги надень только, там трава сырая. Я пока ящик на место закину.
Алена мигом влезла в резиновые сапоги (которые ей в первый же день выдала Яна Владимировна из недр кладовки, удивительно точно попав в размер), повертела в руках венок, надела было на голову, передумала, сняла, огляделась, спрыгнула с крыльца…
Елисей вышел из дома и расхохотался в голос, глядя на статую крылатого пса с кленовым ожерельем на каменной шее.
* * *
– Не стоило бы к ней особо привязываться…
– Вот и не привязывайся. И ко мне заодно.
– Да вот уж с тобой мне связываться точно неохота.
– Да хватит уже! И отстаньте вы от девчонки-то… Она молодцом держится.
– Забавная она.
– Может, и выйдет чего…
– Тогда уж не «чего», а «куда»…
6. Равноденствие
Еще один листок отрывного календаря отправился в печку.
Алена любила вешать на стены нарядные календари с разворотами по месяцам, и чтобы на пол-разворота – обязательно какая-нибудь красивая иллюстрация. Яна Владимировна же была твердо убеждена,
– Меня до вечера не будет, в Новолисино надо съездить, – сообщила хранительница музея сразу после завтрака. – Ты уж без меня сегодня, хорошо? Пообедать не забудь!
– Хорошо, – отозвалась Алена. – Мне не уходить никуда, да?
– А как хочешь. Захочется погулять, так погуляй, ворота только запри хорошенько. Званые гости к нам сегодня не собираются, а незваные, если уж так надо, посидят-подождут.
Вдруг Яна Владимировна ехидно улыбнулась:
– Или свидание у тебя с кем-то? Это дело хорошее!
Алена торопливо мотнула головой, да еще с таким выражением лица, что хранительница музея рассмеялась.
– Ладно, как знаешь.
Стукнула калитка. Алена перемыла посуду, прибралась на кухне, полила комнатные цветы в горшках – они вели себя хорошо и чахнуть уже не собирались. Перебрала последние помидоры из теплицы, разложила – какие в салат, какие в подпол, какие засолить. Поиграла с кошкой. Вроде бы никаких особых дел в доме больше не было. А что, если и вправду пойти погулять?
«Свидание», скажете тоже…
На свидания Алена, было дело, ходила – в прежней, «городской» жизни – и повторять этот опыт была решительно не готова. То еще удовольствие: нарядиться, согласно этикету, в какое-нибудь платье с каблуками, пойти – опять же, согласно этикету – в какое-нибудь кафе (не гулять же на каблуках-то?), пить там кофе с пирожным, изящно оттопырив мизинчик… Да ладно, бог с ним, с кофе, не в нем дело. Кофе Алена и без свиданий пила. Но почему-то из раза в раз вместо более тесного знакомства и живого разговора получалось что-то… ну, вроде бабочки под стеклом. Как будто изображаешь из себя кого-то другого, постоянно пытаешься посмотреть на себя со стороны, думаешь, куда положить локоть, чтобы не выглядело вульгарно или, наоборот, слишком зажато, и не помялось ли где-нибудь это чертово платье, и еще множество всяких «и»… А собеседник наверняка тоже терзается какими-то своими вопросами, весьма далекими от живого общения. Зато все сидят красивые, и локти под нужным углом.
Нет уж.
Единственным, с кем бы Алена сейчас с удовольствием куда-нибудь пошла, был Елисей. С ним было так легко говорить обо всем на свете, так весело – подшучивать друг над другом, и так спокойно – просто молчать, уютно устроившись на полу у печки (и уже совершенно не важно, куда ставить локти). Как будто всю жизнь друг друга знали.
Но, судя по тому, что званых гостей сегодня не предвидится, Елисей тоже чем-то занят или уехал.
Девушка подошла к календарику и принялась разглядывать сегодняшнюю страничку. Над датой были нарисованы елочки. «День работников леса» – гласила надпись под елочками. А возле рисунков с фазами Луны значилось «День осеннего равноденствия».