Лети, перышко!
Шрифт:
Алена почему-то подумала, что если сейчас потрогать перо, спрятанное в сумочке – оно окажется совсем горячим. И еще – интересно, бывают ли у журавлей золотистые перья?
Девушка покачала головой.
– Нет, Яна Владимировна, мне ни к какому сроку никуда не надо. Да, я хочу попробовать! Я согласна!
Яблони за окном одобрительно качнули ветвями.
* * *
– Тяжелого ничего делать не нужно. Если там что-то передвинуть или принести, так Елисей поможет.
Елисей, между тем, уже укатил на своей «буханке» куда-то по делам. Завтрак был съеден, чай допит, и Яна Владимировна принялась понемногу
– Сам музей я чуть позже покажу. А сейчас вот по лесенке поднимитесь, комнату себе посмотрите, какая на душу ляжет.
От светлых, уютных бревенчатых комнат, напоминавших старинные горницы-светелки, Алена пришла в совершенный восторг. Наконец она выбрала одну, с крохотным балкончиком под «красным» окном с расписными ставнями.
– Пойду рюкзак принесу! – весело крикнула девушка, кубарем спускаясь по лестнице. Яна Владимировна неторопливо пошла следом.
Алена хорошо помнила, куда именно Елисей поставил ее рюкзак: слева, в углу между высоким крыльцом и стеной дома. Там рядом еще рос куст смородины.
Рюкзак и вправду стоял на месте, прислоненный к крыльцу. Но Аленин взгляд привлекла появившаяся рядом с кустом белая каменная статуя, изображавшая крылатого зверя – то ли пса, то ли волка. Девушка с удивлением разглядывала ее, позабыв, зачем вообще спустилась. Входная дверь негромко хлопнула: на крыльцо вышла хранительница музея.
– Яна Владимировна! А это что за волк? И откуда он тут взялся?
– Это не волк, а мифологический пес, в древних сказаниях таких называли симарглами. А взялся он из мастерской одного умельца, который его сам вытесал и подарил музею лет десять назад.
– Как десять лет? Его ж вроде не было, когда мы приехали? Елисей еще рюкзак сюда клал… – растерялась Алена. Каменная фигура была определенно не того размера, чтобы остаться незаметной.
– Ну как это не было? Не обратили внимания, наверно, пока он в тени-то стоял, да и не приглядывались. Теперь солнышко сдвинулось, тень ушла – и вот он, красавец. А рюкзак где был, там и есть.
Ну да, наверное… Алена и вправду не приглядывалась, да и было на что смотреть и без статуи. Надо же, какая невнимательная.
Девушка еще раз окинула взглядом белого зверя, решительно подхватила рюкзак и понесла в дом.
5. Брусвянка
Жизнь в Брусвянке захватила Алену с головой – наполненная до краев, словно кубок с медом на веселой свадьбе, но при этом размеренная и неторопливая. Не было в этой новой жизни ни скуки, ни тревожной суеты, а время текло ровно так, как ему полагается. Оно никуда не терялось и не исчезало, как иногда бывало в прошлой Аленкиной жизни – там часы, а то и целые дни порой куда-то девались, не принося ни смысла, ни радости, несмотря на расписания и будильники.
Теперь же расписание составлялось и менялось на ходу, а будильников не было вовсе. Алена без труда вставала рано утром, чуть ли не с восходом, и сразу в добром настроении. Ей было радостно просыпаться в своей бревенчатой комнате с льняными занавесками, сквозь которые пробивались солнечные лучи; видеть из окна яблони в саду и суетящихся вокруг них синиц.
После простого, но вкусного и сытного завтрака, на которые Яна Владимировна была знатная мастерица, и обычных утренних домашних дел – помыть посуду, подмести пол, вытрясти во дворе цветные половички – смотрительница
Яна Владимировна учила свои помощницу плести кружева, вышивать орнаменты, выпекать хлеб. По вечерам Алена заходила в библиотеку – смотрела старые карты, рисунки, читала легенды и описания старинного быта.
Терем был не очень большим, но скрывал в себе целый мир. Нижняя часть его – подклет – служила подвалом и кладовой. Помимо обычных припасов – круп, консервов, сушеного гороха и макарон – там были кадушки с домашними соленьями и большие плетеные корзины с яблоками.
Над подклетом размещалась большая горница с печью, разгороженная на несколько частей. Вдоль стен стояли лавки и сундуки под нарядными покрывалами – в них хранились вышитые платья, меха, украшения, ленты и ткани. Возле печи был вбит фигурный кованый светец с лучиной.
Была еще небольшая светелка с красными окнами на три стороны, предназначенная для рукоделия – там-то Алена и осваивала прялку и веретено.
Хоть гости в тереме бывали редко, все комнаты содержались в постоянном порядке и опрятности и напоминали скорее жилой дом, чем музейную экспозицию. Всякая вещь лежала на своем месте, готовая к работе.
* * *
В Брусвянке, конечно, скоро прознали, что у хранительницы музея появилась помощница. Стали приходить местные, знакомиться, звать в гости. Алена охотно отвечала на приглашения: жизнь поселка ей очень нравилась.
Елисей в гости не приглашал, но сам в терем наведывался частенько: то дров наколет, то в сарае гремит какими-то инструментами. Он вообще оказался мастером на все руки, и каким мастером! Алена это случайно выяснила, когда в один отнюдь не прекрасный момент нечаянно отломила украшение со ставни.
Она смотрела на резную птичку на ладони и чувствовала, что сейчас разрыдается, как школьница. Фигурка мало того, что оторвалась, еще и треснула поперек. Надо было идти к смотрительнице, признаваться, что сломала драгоценную старинную вещь, но ноги не шли. Тут как назло внизу хлопнула дверь, и донесся бодрый клич Елисея. «Да там она, наверху вроде, в большой горнице» – подсказала Яна Владимировна. На лестнице совсем рядом раздались тяжелые шаги, и Алена поспешно вытерла рукавом щеку.
– Эй, Алён! Ты чего там не отзываешься?
Дверь распахнулась. Взъерошенный Елисей удивленно уставился на девушку. Обычно она с ним всегда здоровалась и улыбалась, и как будто бы его приход не был для нее неприятностью. А тут вон стоит, молчит, отворачивается…
– Чего случилось-то?
Алена изо всех сил стиснула зубы. Стоит рот открыть – точно разрыдается, еще и при постороннем парне. Совсем посторонним он, правда, уже не был, но все-таки стыдно.
Озадаченный Елисей шагнул ближе.