Лети, перышко!
Шрифт:
Из жителей, к счастью, никто не погиб. Говорят, огонь наступал не очень быстро, но неотвратимо. А люди отступали. Убегали, уезжали, затем появились вертолеты, спасатели… Когда огонь погасили, на многие километры вокруг осталась только отравленная выжженная земля. Очень быстро вокруг возвели высоченный забор, и вот уже два года приближаться к «аварийной зоне» запрещено. Люди из окрестных деревень разъехались кто куда: к родственникам в другие села и города, кому-то где-то общежития выделяли…
– И у меня все разъехались…
–
– Да, только… Отчего все это случилось, никто толком не говорит, но одно сказали точно: забор снимут, когда земля перестанет быть ядовитой. Ее, конечно, будут по-всякому исследовать, но главное условие – чтобы на ней снова что-то росло. А сейчас там ничего не растет. Совсем. И вот это я уже сама видела, сквозь щелку я заглядывала в этот забор. Она такая же черная и даже на вид неживая. Пустая. Мне кажется, никто не верит, что там когда-нибудь снова будет можно жить.
Аленка последним большим глотком допила какао и нервно сжала в руке бумажный стаканчик.
Девушки печально помолчали. Потом Алена и про ПалНикитича с его лабораторией рассказала, и про то, как не умеет она между синицей и журавлем выбрать… И что делать – не знает…
– Хочешь совет? – вдруг спросила незнакомая красавица, до этого внимательно слушавшая Аленины размышления. – Бросай ты этого своего ПалНикитича, и поезжай в Брусвянку.
– Куда-куда? – оторопела Алена. – В какую еще Брусвянку? Зачем?
– А ты не слыхала? Странно, место вроде известное… Деревня там большая, добрая. И места, знаешь, особенные. Заповедные. Грибные, ягодные. Брусвянка – это брусника по-старому. Красивые места. И не просто красивые, а словно с характером. Туда люди, бывает, приезжают, когда совета спросить надо, а не у кого. Говорят, сама земля сердцу отвечает. Пожить там всегда место найдется. А не понравится, так и вернуться можно.
Алена улыбнулась. Видно, собеседница пошутила, устав от путанного тревожного монолога. Сейчас небось сама засмеется.
Нет. Не смеется, смотрит серьезно. Похоже, что и не шутит. Может, правда верит в такие штуки.
– Эээ… ну…
– Да не мычи, – усмехнулась девушка, прищурив свои дивные зеленые глаза. – Не хочешь, так и не надо, никто ж силком не тянет. Может, и у ПалНикитича твоего не так уж плохо. Стерпится-слюбится, а нет – так потом когда-нибудь уйдешь. Сама ж про синицу в руке сказала.
Вроде и хорошее говорит, но так уныло эти слова прозвучали, что Аленка отвернулась. Посмотрела вдаль, на реку…
– Дождь кончился!
Она даже вытянула из-под навеса руку: и правда, мороси больше не было, а небо заполнилось лазурными просветами. С березовой ветки снова упало несколько листочков и закружилось над водной гладью…
– О, замечательно. Ну, мне пора. А ты все-таки помни: синица в руке больно
Алена с трудом оторвала взгляд от созерцания листочков – почему-то очень хотелось рассмотреть, как они коснутся воды и поплывут – обернулась ответить, но отвечать было некому: чудная девушка исчезла, только разноцветный плед мелькнул за сиреневыми зарослями. Даже качели не скрипнули.
Как будто примерещилось все.
Или не примерещилось?
На дальней половине скамейки лежало длинное золотистое перо с ярким изумрудно-бирюзовым, вроде павлиньего, пятном на кончике. Наверно, было к пледу прицеплено и выпало.
Алена соскользнула с качелей, пристроила перышко в потайной карман плаща и решительно направилась к выходу из парка.
«Через неделю из общежития съезжать придется… Надо ехать к ПалНикитичу, писать заявление. А то ведь там долго ждать не станут… Пожалуй, сегодня еще успею. Как раз у него перерыв закончится.
«Брусвянка», надо ж такое выдумать…»
2. Ягода-малина
– Опоздала ты, Аленушка. Павел Никитич ушел уже. Вон, видишь, и ключи все сдал.
Вера Ивановна, пожилая, но бодрая вахтерша, ткнула пальцем в связку старых потертых ключей, висевшую на стене над столом. Там в несколько рядов торчали пронумерованные крючки, каждый для своей связки. До конца рабочего дня было еще далеко, и большая часть крючков пока пустовала. Однако связка № 28 – номер лаборатории ПалНикитича – висела на своем месте.
– Как ушел? – ахнула Алена. – Он так рано никогда не уходит…
– Ну как-как… ножками! – пожала плечами Вера Ивановна. – Да ты не переживай, завтра как обычно будет с утра. Или срочное чего? Если срочное, так может позвонить ему?
– Да не стоит, наверно, раз ушел уже… – вздохнула Алена.
– Так он недалеко ушел, – хитро шепнула Вера Ивановна. Не зря ее «глазами и ушами» всего НИИ прозвали. – К нему какой-то столичный коллега-приятель заехал, чего-то у них с расписанием сдвинулось. Ну и пошли они в «Бочку меда» чаи гонять. Ну или не чаи, кто их там знает… Так что если дело важное и срочное…
– Спасибо, Вера Ивановна! До завтра подождет, не страшно, – девушка беспечно махнула рукой. Развернулась, толкнула тяжелую деревянную дверь и вышла на улицу. Завтра так завтра.
Уже почти у самого общежития Алену догнал восхитительный запах свежего хлеба. На рынок за углом, видно, горячие булочки привезли… Зайти взять? Хлеба все равно нет, да и картошку бы для супа…
Старый рынок был, как обычно, полон народа. На его пестрых рядах с утра и до закрытия кипела многоголосая жизнь. Торгуются бабки, дети клянчат слоеных пирожков, продавцы зычно предлагают скидки… А запахи! Тут пахнет не только свежим хлебом: вон там подальше лотки с солеными огурчикам, квашеной капустой, свежими яблоками…