Лети высоко! Жизнь как молитва
Шрифт:
Глупость первого в переоценке своих сил. Он, бедный, не понимает, не дает себе отчета в том, что силы неравны. Неравны настолько, что он не только не выстоит, он даже не задержит неприятеля ни на секунду. Его якобы красивая смерть не нужна никому, кроме его собственного тщеславия. Тот, кто надеется выстоять своими собственными силами, искусством, мужеством, уже побежден духом гордости и самомнения, который не позволяет ему трезво думать без эмоций.
Мудрый монах лезет на дерево, то есть, во-первых, бежит, но во-вторых – не в никуда, а туда, где помощь. Лезет на дерево, туда, где его Христос, – вверх.
Мудрый монах имеет природную скромность в оценке своих возможностей и опытность. Опытность,
Наконец-то он становится мудрым монахом. Тем, кто лезет на дерево, то есть бежит ко Христу, его мудрость опытная, выстраданная – это духовный иммунитет, который будет работать не только на уровне рассудка, но уже в интуиции.
Я не случайно начинаю именно с этого примера. Не бороться с грехом, а избегать греха. Может, у совершенных происходит иначе, но для нас, слабых, все именно так. Мы бежим, но не просто бежим, мы спешим ко Христу, Христу Спасителю.
Грех начинается в голове. Он приходит в наши мысли во сне или из глубины нашей греховной памяти. Стоит в голове, раздражая наше сердце, ожидая сочувствия. Мудрый уже хорошо знает, что после грехопадения наших прародителей Адама и Евы человечество получило в наследство разбитый, расколовшийся внутренний мир. Ум, сердце и воля, которые были раньше соработниками, разлетелись в разные стороны.
Ум подвижника может трезво понимать, что грех – нехорошо, так нельзя поступать, а сердце вдруг сочувствует греху наперекор уму. Сердце пытается бороться, воли нет, вот нет и все. И мудрый монах понимает это, принимает как данность, как результат грехопадения, испорченности. Поэтому он боится медлить, не начинает бороться, а сразу бежит, бежит умом от этих мыслей. Он старается увести свой ум в сторону. Именно – в сторону Христа. «Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешнаго» – вот именно сюда.
Иначе, если просто от греховной мысли уйти в сторону другой нейтральной или даже доброй мысли – ум в движении от мысли к мысли, от впечатления к впечатлению опять придет к греху.
Наш грешный ум похож на непривязанного пса, который бродит где попало. Он может найти здоровую пищу, но может забрести и на помойку, что чаще всего и происходит.
Я хочу особо отметить, что беда наша не только в греховных мыслях, она – в непривязанности ума: в пустых мечтаниях, в иллюзиях, в мыслях на первый взгляд нейтральных и даже добрых. Потому что так получается, что если ум твой бродит, то он обязательно дойдет до «помойки».
Мудрый родитель постарается занять своего ребенка (не говорю обязательно о работе, просто занять), оставив поменьше времени на пустые и бессмысленные болтания. Чтобы ему некогда было шалить. Так и с умом: оставляя его праздным, мы позволяем ему бродить в пустоте – и он может забрести…
«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Многие расценивают чистоту сердца как чистоту от греховных помыслов, но сердце и ум можно завалить и кучей добрых помыслов, просто создать бардак из добрых вещей. Так вот, чистота сердца – это простота, несложность, незаваленность всяким скарбом. Почему чистые сердцем Бога узрят? Потому что между ними и Богом мало помех, они смотрят прямо на Него.
Но мы ведь не можем думать только о Боге, нам нужно и земным
Если мы будем находить время на эти занятия, наш ум приобретет навык бегать от плохих мыслей и переживаний. Бегать ко Христу и стоять возле Него безвидно, безобразно. Это очень важно. Мы должны стоять не в представлении себе Христа, не в иллюзии присутствия Бога, а перед Богом. Это разное: Бог, которого мы пытаемся себе нарисовать, представить, выдумать, – это наш бог, выдуманный, а тот Бог, который и есть на самом деле, Он открывается человеку Сам, а не человек открывает Его себе. Поэтому в молитве мы должны остановить свое творчество, перестать рисовать, представлять, а позволить Богу Самому говорить о Себе. Именно по этой причине безвидно, безобразно мы просто держим ум сухим, простым, предельно простым, чтобы не заслонить своими впечатлениями образ Бога, Который всегда смотрит на нас. Все дело в том, что часто между Ним и нами стоит наше творчество, которое рисует, творит, переживает, мешает.
Мне хочется немного сказать о рассудительности. Сейчас об этом говорят, но нередко расплывчато, неопределенно. Чаще я вижу, что под этим понимают действие интеллекта. Я думаю, рассудительность – это дар Божий, это состояние харизматическое. Рассудительность духовная – это когда ты знаешь ответ не сам по себе, не свой собственный ответ на возникший вопрос, а когда ты говоришь от Духа Святого.
Именно так, ведь дар рассудительности всегда считался очень высоким даром в Церкви. Обратите внимание, я опять говорю, что этим даром обладают не академики и профессора, а люди, ведущие правильную духовную жизнь. Жизнь внимательную, молитвенную, сосредоточенную. Они обладают этим даром в сугубой степени. Мы тоже прикасаемся к этому дару Духа Святого – только в степени гораздо меньшей.
Наша рассудительность должна подсказывать нам, что мы далеко не в совершенном состоянии, что наша жизнь полна ошибок. Поэтому мы должны быть осторожны в своих рассуждениях, больше советоваться, не принимать скоропалительных решений. Это тоже рассудительность, и для нашего уровня неплохая.
Вообще, часто мы знаем, как поступить, но наш сложный ум усложняет проблему чрезмерными рассуждениями, запутывает нас, приводит в растерянность, панику. Лучше бы мы молились. Молились правильно, то есть на молитве думали не о проблеме, а о Христе. Цель молитвы – не объяснять Господу, что у тебя случилось и почему. Разве Бог не знает? Цель молитвы – сам Христос, то есть нам нужно найти умом Христа и стоять перед Ним. Когда ты перед Ним, то уже можешь ничего не говорить, ничего не объяснять. Ты говоришь Ему просто: «Господи, Господи Иисусе Христе, помилуй меня». И это должно быть просто. Иначе сложность уведет тебя от Господа.
Мне хочется поговорить о послушании. О, какое это чудо, какое таинство, но хочется говорить об этом более глубоко, чем просто об исполнении поручений начальствующих. Дело не только в том, сделал ты или не сделал, а в том, как сделал, как внутренне об этом говоришь.
Несут два послушника бревно. Один включает добрый помысел: конечно, это бревно там не нужно, но я несу его потому, что это послушание, так велел игумен, я должен подчиняться, иначе – грех. Другой послушник несет и не позволяет себе говорить ничего, только «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» и все. Так вот, тот, первый, хоть и с добрым помыслом, но все же в опасном положении, потому что ведь ум и сердце не всегда заодно. Ум говорит: нужно слушаться, а сердце трогает неприязнь к игумену, и ничего не поделаешь, сердцу не прикажешь.