Летим в Лас-Вегас!
Шрифт:
– Увидимся на ранчо, ковбой! – кричит Иззи Скотту вслед.
Сперва Скотт открывает мне дверь на выходе из казино. Потом – когда мы седлаем его джип «Чероки». И в третий раз – когда входим на «Мельницу». Маме он бы понравился.
– Надоело ужинать в казино, – объясняет он, входя вместе со мной в небольшой ресторанчик, оформлением напоминающий бунгало. – А это место открыто целые сутки и идеально подходит для страдающих сенной лихорадкой.
На «Мельнице» темно, как в погребе. Постепенно глаза привыкают к темноте, и я различаю, что и столы, и подоконники здесь уставлены
Заказ приносят быстро. Скотт разделывается со своим любимым салатом и говорит:
– Ну вот, поели, теперь можно и излить душу!
Я вдруг соображаю, что исповедь – не лучшая прелюдия к семейному счастью. Сама-то я знаю, что мечусь от одного парня к другому не от хорошей жизни, но на посторонний взгляд выгляжу как завзятая Мисс Непостоянство.
Однако от психотерапевта – пусть и без диплома – ничего не скроешь. Я говорю три часа без перерыва. И рассказываю все.
Он слушает внимательно и терпеливо, лишь иногда вставляя шутливые реплики. Когда, например, я начинаю сравнивать себя с Иззи в плане внешности, он прерывает меня словами: «Забудь об этом! Блондинку не переблондинишь!»
Наконец печальная повесть окончена. Скотт долго молчит – должно быть, потрясен тем, во что я превратила свою жизнь. А мне и вправду становится легче: какое все же счастье, когда тебя слушают и понимают!
– Не так давно, беседуя в прямом эфире с Мадонной, – говорит наконец Скотт, – Опра Уинфри спросила, какой главный жизненный урок та считает нужным преподать своей дочери Лурдес. «Я научу ее уважению к себе», – ответила Мадонна. «А что вы ей расскажете о мужчинах?» – «Если она научится уважать себя, – ответила Мадонна, – прочие уроки и советы ей не понадобятся».
И Скотт тепло улыбается мне.
– Ты думаешь, что все твои проблемы из-за мужчин. Это не так.
– Значит, из-за Надин? – прищуриваюсь я. – Так я и знала!
– Нет, твоя сестра – тоже не главная проблема.
Но я не хочу расставаться с убеждением, что Надин – мое проклятие, и напоминаю Скотту, что она украла у меня единственную любовь.
– Джейми, она не могла украсть Кристиана – он уже не был твоим. И потом, она ведь даже не знала, что вы с ним встречались, верно?
– Верно, – неохотно признаю я. – Но она с самого детства мне жить не дает! Подкалывает, хамит, унижает на людях; только и делает, что демонстрирует всем вокруг, как ей не повезло с сестрой! А теперь еще и заарканила того самого человека, которого я…
– На самом деле ее стоит пожалеть, – прерывает мои жалобы Скотт. – Очевидно, она безумно тебе завидует.
– Завидует? Чему? У нее все есть!
– Кроме самого нужного.
– А что для нее самое нужное?
– Трудно судить, не зная человека, – но, очевидно, то, что есть у тебя.
– У меня? – фыркаю я. – У меня есть то, чего нет у нее? Не смеши! Я рядом с ней – как лавчонка «секонд-хенд» рядом
– Я говорю не о материальных вещах. Думаю, она завидует твоему духу!
– Духу? Едва ли. Надин не интересуется тем, на чем нет ярлычка с ценой. Ну да ладно, черт с ней. Если моя проблема не в ней, то в ком же? Не считая, конечно, меня самой.
– В Иззи.
– В Иззи?! – изумленно повторяю я.
Вот что бывает, когда обращаешься за помощью к недоучкам! Фрейд или Юнг ни за что не поставили бы такого идиотского диагноза!
– Да ты что? Иззи – моя лучшая подруга, мое второе «я»! Мы с ней, как Тельма и Луиза!
– Вот именно – второе «я», – отвечает он. – Ты видишь в ней своего рода замену себя. Живешь ее жизнью, позволяешь ей за себя решать. При том, что ее мораль тебе явно не подходит.
– Вот тут ты дал маху. – Я отчаянно стараюсь перевести этот разговор в шутку. – Морали у нее нет и никогда не было.
Скотт отхлебывает из стакана.
– Ты двадцать лет провела в тени Иззи. Поверь, я не жду, что ты мгновенно выйдешь из-под ее влияния.
– Потрясающе – первый раз вижу мужчину, которого не тянет с ней переспать!
– Она не в моем вкусе.
– Ах да, ты не первый. Финн от нее тоже не в восторге. Сейчас ты скажешь, что мужчина, моей мечты – это Финн.
– Думаю, пока ты не готова это услышать.
Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза. Я первая опускаю взгляд. – Ты к ней несправедлив. Мы столько пережили вместе!
– И в выигрыше всегда оставалась она.
– Она просто удачливая. Ей везет, а мне нет.
– Потому что на нее работают двое – она сама и ты, А на тебя – никто.
Помолчав немного, чтобы этот мрачный вывод улегся в моем сознании, Скотт продолжает:
– Знаю, мои слова кажутся жестокими. Но поверь, если не сейчас, то через несколько лет ты проснешься однажды и спросишь себя: почему главные роли всегда достаются ей, а ты остаешься за кадром?
– Ты не понимаешь, – возражаю я. – Иззи отчаянная, бесстрашная, обожает приключения. С ней так интересно!
– А без нее – нет? Одна ты рисковать не умеешь?
– Ну, без нее не так весело… – мямлю я.
– А ты пробовала?
Я задумываюсь. Поездка в Красный Каньон не в счет – там я оказалась одна по чистой случайности. Да, последний раз я предприняла самостоятельный шаг ровно десять лет назад, когда записалась на летние театральные курсы.
– Потеряв Кристиана, ты пала духом и окончательно ушла в тень Иззи. Начала относиться к людям, как она, потому что сочла, что так безопаснее. Решила, что цинизм и черствость надежно защитят тебя от новой боли.
Я молчу.
– Но это – не настоящая ты. Твое истинное Я, не запуганное, не скованное комплексами, верит в любовь. И у него – у истинного Я – есть шанс ее найти. А то Я, которое, поджав хвост, трусит следом за Иззи, так и останется у разбитого корыта.
– И сколько же их всего, этих моих Я? – спрашиваю я, из последних сил стараясь сострить.
– Позволь спросить, как ты проводишь время, когда Иззи нет рядом?
– Н-ну… встречаюсь с другими подругами, прибираюсь в доме, смотрю сериалы по Би-би-си…