Летим в Лас-Вегас!
Шрифт:
Большую часть вечера Дейв просидел в укромном уголке со своей бывшей девушкой – серой мышкой по имени Элейн, для Иззи совершенно безопасной. Вот и она – смотрит на Дейва большими жалобными глазами. Элейн пришла в костюме крупье – вся в черном и с колодой карт (не стоило так стараться: явись она в свитере и джинсах, на это никто бы и внимания не обратил). Сам Дейв и его приятель Пит пришли в шелковых рубашках и боксерских перчатках. Они изображали Майка Тайсона и Ивандера Холифилда: один надел вампирские клыки, а другой приклеил к уху пластиковую блямбу с отпечатками зубов. Здорово придумано!
Был у нас и Хантер Томпсон – вот он на фотографии. Как его зовут на самом деле, не припомню. Но в основном ребята нарядились гангстерами и притащили с собой игрушечные револьверы. Один «веселый и находчивый» принес огромный бумажный пакет с уксусным запахом и надписью «Чипсы». А вот шикарный снимок – Аманда на эти «чипсы» села! С полминуты посокрушалась о своем платье, потом сказала, что это прикольно, и начала приставать к какой-то бедной девочке, которую приняла (ошибочно) за Барбру Стрейзанд, уговаривая ее спеть.
Уже за полночь Аманда отвела меня в сторонку, презентовала «джентльменский набор лас-вегасца» (набор презервативов и компакт-диск Фрэнка Синатры), а затем заговорила о том, как восхищается моей смелостью.
– Джейми, я тобой горжусь! Знаю, отец с тобой не разговаривает – но какое тебе до него дело? Ты взрослый человек, и это твоя жизнь. Делай то, что считаешь нужным! Если что-то не заладится, ты всегда можешь вернуться домой и знать, что сделала все возможное!
– Ты думаешь, что-то не заладится? – спросила я: мне вдруг стало не по себе.
– Нет, если не потеряешь веру, – ответила она серьезно.
До сегодняшнего дня я не вспоминала об этом разговоре. Я спросила, какую веру она имеет в виду, и Аманда ответила:
– Если что-то пойдет не так; как ты предполагала, – не тушуйся! Если реальность сломает твои планы, придумай новый план, но не сдавайся!
Да, теперь я все вспомнила. «Не сдавайся!» А сейчас я что делаю? Уже шесть вечера: целый день я провалялась в постели, раскиснув от жалости к себе. Достойное поведение, нечего сказать! Представляю, что бы сказал папа, если бы меня увидел: «Так и знал, что это кончится слезами!» Во мне поднимается волна злости. Он даже не пришел в аэропорт меня проводить! Нет, я не позволю ему оказаться правым. Где бы я была, если бы слушала его советы? Дома, в Девоне, где все до отвращения банально и предсказуемо. Собрав фотографии в стопку, я встаю и отдергиваю занавеску, чтобы обозреть открывающиеся передо мной богатые возможности. Из окна виден «Дворец Цезаря»: в сердце стучится боль, но я отгоняю мысли о Финне. Нет, больше я не стану обливаться соплями над своей несчастной судьбой! Буду смотреть вперед. Представлю, что я только-только; приехала. Дам себе второй шанс. Правда, на мне еще висит недоразумение со свадьбой – но у каждой проблемы есть решение. Подумаю об этом, когда буду в настроении думать.
А сейчас мне надо поесть. В ящике стола – только полплитки «Херши». Почему, интересно, все американские шоколадки отдают мылом? Я так голодна, что готова сожрать кожаное кресло, однако, думаю, на кухне найдется что-нибудь поаппетитнее. Ах, черт! Влюбленные меня опередили.
Иззи нервно протягивает мне пакет печенья. Рид глубоко вздыхает.
– Джейми, мне очень
– Не грузись, все в порядке, – бормочу я с полным ртом, воздавая должное «Орео».
– Если бы я знал, что Финн – друг Зейна…
– Неважно, – настаиваю я.
– Для тебя важно, как я вижу. Но я хочу загладить свою вину и приглашаю тебя с нами на представление!
– Ой, может быть, не надо… – смущаюсь я. На ярком свету решение бросить вызов миру выглядит куда рискованнее, чем в полумраке спальни.
– Да ладно, не робей, – уговаривает он. – Тебе надо развеяться, поднять настроение. А в отеле «Экска-либур» сегодня как раз «Королевский Турнир». Мы поужинаем и посмотрим шоу – убьем, так сказать, двух зайцев одним выстрелом.
– Большое спасибо за приглашение, но, боюсь, я сейчас не в том настроении, – отвечаю я.
– Пошли, повеселимся! – присоединяется к Риду Иззи. – Представь: толпа рыцарей в облегающих штанах, и все готовы утешить прекрасную даму в беде.
– Да, но «Экскалибур»… – бормочу я, вспоминая, как мы с-Зейном «зачали» малыша Джаза. – Нет, вы идите, а я останусь. Я только испорчу вам вечер.
– Что, если мы позовем с собой Сйнди и Лейлу? – предлагает Иззи. – В воскресенье они, кажется, свободны.
Я не сомневаюсь, что они откажутся, поэтому неохотно соглашаюсь:
– Ладно, если они пойдут, то и я пойду.
Иззи срывается к телефону и возвращается через пять минут с победным:
– Есть!
О нет! Господи, пожалуйста, не вытаскивай меня из номера! Мало ли что может случиться снаружи!
– Встречаемся там, – сообщает Иззи. – В девять они бегут на частное шоу, но им не терпится нас увидеть! Так что одеваемся!
Снова-здорово. Я запихиваю в рот еще пару печенюшек в надежде, что сахар поднимет мое настроение.
– Прицеплю-ка искусственную прядь, чтобы меня не приняли за мальчишку-конюшего.
– Ладно, – улыбается Иззи. – А я уговорю Рида не надевать ботинки с загнутыми носками.
Волос у меня не так уж много – как натуральных, так и искусственных (не верите – спросите у Миа!) однако последние можно прицепить к затылку, замаскировать ими торчащие вихры и теоретически даже соорудить конский хвост. Этот недоделанный парик я надевала только однажды, и это плохо кончилось. Аманда нечаянно подожгла его сигаретой, и я потеряла несколько дюймов (а также лет жизни). Обожженные концы, разумеется, пришлось состричь, и искусственный хвост приобрел более реалистические размеры. Я решаю одеться в черное с ног до головы – цвет траура по погибшим надеждам. Не говоря уж о том, что только в черном я чувствую себя стройной.
Выходя из комнаты, я вижу, как Иззи высовывает голову в коридор и шипит громогласным сценическим шепотом:
– Рид, радость моя, не надевай этих доспехов, они слишком гремят! Возьми лучше темно-серый костюм, что я тебе приготовила!
Она замечает меня и ухмыляется:
– Обожаю его дразнить! Он так безропотно меня терпит!
– Завидую его терпению.
– Ну что, вошла в роль Дамы Печального Образа? – Тебе, я вижу, весело, – упрекаю я ее.
– Если честно – очень. Знаю, это нечестно – веселиться, когда ты погибаешь от тоски, но не могу удержаться: я так счастлива! Как идиотка!