Летнее безумие
Шрифт:
— Заметил ее? — спросил Боб.
— Она появится, — бесстрастно ответил Джейк. Его губы чуть дрогнули, когда он заметил волнение Боба. — На этот раз ничего не случится, — проговорил он.
— Да, — откликнулся Боб, впервые подумав, что было бы лучше, если бы они с Джейком направлялись бы сейчас в Транспек или готовились к переходу Сидней-Хобарт, или просто сидели где-нибудь в Сан-Диего на причале, обсуждая удачи, промахи, новую технику или те миллионы, которые Джейк и его старик намерены вбухать в строительство еще
— Ты подхватишь их у кафе? — спросил Джейк.
Боб кивнул.
— Я, видимо, присоединюсь к тебе позже, — сказал Джейк, прыгнув на трап, но вдруг заметил, как знакомый черный спортивный «мерседес» пробирается сквозь толпу.
— Держим связь! — крикнул ему Боб, — и, ради Бога, не горячись!
Когда машина затормозила перед ним, Джейк ухмыльнулся, оглянувшись назад. Потом открыл дверцу, выпустил водителя и сел за руль, подождав, пока блондинка обойдет машину и займет место с другой стороны.
— О'кей, ребята! — крикнул Боб команде. — Кончайте дела, пошли развлекаться!
Консуэла де Сантьяго Сантини медленно шла по саду в своем роскошном имении на мысе Антиб. Ее светлые волосы были собраны на затылке и заколоты черепаховой заколкой. Тонкий прозрачный шелковый саронг шевелился на ветру, открывая длинные и очень красивые ноги Консуэлы, которым могла бы позавидовать женщина вдвое моложе. Темные очки защищали от солнца ее зеленые глаза, а розовая помада покрывала ее пухлые губы. Рядом с ней шла Розалинд Кармичел. Она была лет на десять моложе Консуэлы, не так красива, но весьма эффектна. В свои сорок с небольшим Консуэла казалась ее ровесницей.
Консуэла удивилась, услышав от Розалинд Кармичел о серьезном конфликте на Капри несколько недель назад, вызванном столкновением их общих друзей с местными жителями.
— Ах, Капри! — вздохнула Консуэла, подходя к фонтану и усаживаясь на краешек парапета. — Как давно я там не была.
— А почему бы тебе не поехать туда, дорогая? — тихо спросила Розалинд.
Консуэла покачала головой.
— Нет, невозможно, — улыбнулась она, — но я люблю слушать о Капри и обо всех местах, где ты бываешь.
Розалинд коснулась ее руки.
— Знаешь, я не люблю поучать тебя, но должна заметить, что ты стала настоящей затворницей.
— Затворницей? — засмеялась Консуэла. — Так вот как ты считаешь! — Она обернулась и посмотрела на белую роскошную виллу. Увидев, что Фредерико, один из шести молодых садовников, собирается прыгнуть в бассейн, она ласково улыбнулась. В отличие от других Фредерико не любил плавать в море и редко ходил на пляж.
— Все очень устали за последние два дня, — сказала Консуэла, — здесь было столько работы — пришлось все вычистить после шторма. Удачно, что тебя не было, дорогая,
— Ты ушла от ответа, Консуэла, — упрекнула ее Розалинд. — А разве ты сама не считаешь себя затворницей? Ты редко выходишь, безвылазно сидишь в этих стенах…
— Ш-ш-ш… Ты же знаешь, я не люблю говорить об этом. Я счастлива здесь, Розалинд, очень счастлива. У меня есть мальчики, они заботятся обо мне, я наслаждаюсь музыкой, здесь прекрасный сад, друзья навещают меня, чего же еще желать? А теперь я покажу тебе новый оливковый пресс, его изобрели мои мальчики, знаешь, это самое потрясающее открытие.
С некоторой досадой покачав головой, Розалинд пошла за Консуэлой вдоль олеандровой аллеи к большому дому, первый этаж которого Консуэла превратила в римские бани, а на втором поселила обслугу. Предавалась ли сама Консуэла чувственным удовольствиям в этих банях, Розалинд не знала, хотя ее друзья обожали это.
Сердце Розалинд разрывалось при виде теперешней жизни Консуэлы. Разве можно сравнить это с ее прежней жизнью, такой яркой и блестящей? После того, что произошло, Консуэла покидала этот дом раза два, не больше, но она никогда не уезжала дальше Лазурного берега. Почти три года она не оставляла Францию.
— Я хочу пригласить на ужин нескольких друзей, — сказала Консуэла, когда они обогнули бани, чтобы попасть на строительную площадку. — Ты еще будешь здесь в уик-энд, дорогая? Я бы хотела, чтобы и ты пришла.
— Да, мы останемся до конца следующей недели. Могу ли я пригласить Питера?
Глаза Консуэлы задорно сверкнули.
— Ты хочешь пригласить Питера? — переспросила она.
Розалинд рассмеялась.
— Ну, может, и нет. А кто еще будет?
— Я думала о Матильде, Каро, Сирене, Оливии…
— Оливия здесь? — удивилась Розалинд. — Я не знала. Когда же она появилась?
— Вчера утром позвонила. Они с Джино на следующей неделе уплывают в Марокко. Ну вот, взгляни на новый пресс. Скажи, разве мальчики не великолепны?
Розалинд, ни разу в жизни не видевшая оливкового пресса, могла лишь надеяться, что выказала должный интерес. Она знала, как ее подруга гордится своими мальчиками, относясь к каждому как к любимому сыну, тем более что детей у нее, возможно, никогда не было.
Когда Консуэла уехала из Аргентины и поселилась в этом доме, где прежде проводила не одно лето с мужем, Розалинд, как и все другие, удивлялась, что среди обслуги нет ни одной женщины. Не удержавшись, Розалинд однажды спросила об этом подругу, но готова была откусить себе язык, увидев, каким печальным стало лицо Консуэлы. Но, так как от Консуэлы не укрылось смущение Розалинд, она успокоила ее, объяснив, почему окружила себя молодыми красавцами. Вероятно, при этом она слегка покривила душой.