Летний детектив
Шрифт:
— А что? Разумно. А летние сны?
— Демокрит считал, что от всех людей и предметов отлетают легчайшие оболочки. Он называл их эйделами. И во сне мы их улавливаем. Отсюда, кстати, идол, — Никсов воодушевился, а воодушевившись — успокоился, чувство неловкости прошло. — Идол — это оболочка, образ, а не сама вещь. Так вот, осенью и зимой слишком много ветров. Они перемешивают эйделы, и люди во сне видят черте-те что.
Марья Ивановна рассмеялась:
— Но сейчас лето. Правда, у нас в Стане иногда очень ветрено. — Она облизнула выпачканные соком пальцы. — Вы, наверное, думаете про меня — бесчувственная. Племянник в больнице
— Вы не бесчувственная, вы хозяйственная, — с улыбкой сказал Никсов.
— Отвратительное занятие — выковыривать из вишен косточки. Я пробовала машинкой. Ничего не получилось. У моей машинки центровка испортилась. У Левушки любимое варенье — вишневое. А с косточками варить я не умею. Там какие-то тонкости с синильной кислотой. Да и невкусное оно — с косточками. Вы хотели со мной поговорить? Пошли на кухню. Я руки помою, а вас кофе напою. Да вы наверное и проголодаться успели. И вообще, вы завтракали? Я утром в саду, так что каждый завтракал самостоятельно.
Прошли на кухню. Как не странно, здесь было не жарко. Марья Ивановна умудрилась устроить в помещении сквозняк. В открытой форточке весело шуршали бумажные ленты. Никсов вспомнил свою бабушку. Она устраивала из газет такие же занавески от мух. Странно было видеть столь старомодное приспособление на этой комфортабельной кухне. И как бы услышав его мысли, Мария Ивановна пояснила:
— Горе наше: в июне — комары, в июле — мухи. И ведь нет на них никакой погибели. Если скот держат, значит, навоз. Да еще на краю деревни старая свиноферма. Она так и набита дерьмом! Пока ее деревня на дрова не растащит, а дерьмо землицей не присыпит, так и будем мучиться. Так о чем вы со мной хотите поговорить?
— Я хотел восстановить полную картину вечера: кто и где на террасе сидел, о чем говорил, когда куда уходил. Ну, и так далее…
— Понятное дело, — тут же отозвалась пенсионерка, разлила кофе по чашкам, уютно уселась напротив и сказала, — это не он.
— Кто — не он?
— Я знаю, Левушка вам все рассказал. Вы думаете, что если Артур ко мне ночью в спальню заходил, то значит, и в Левушку он стрелял?
— Ничего подобного я не утверждаю. Это вы говорите, что ночью в грозу в вашей спальне был именно Артур.
— Ничего я не говорю. И вообще — Артур не убийца. И тот, ночной злоумышленник — тоже не Артур. Да он на него и не похож вовсе.
— Опишите вашего ночного гостя.
— Я только одежду видела. Самого его я не помню.
— Хорошо. Но рост, например, подходит? Хотя бы примерно.
— Здесь любой рост подойдет. Здесь только карлик не подойдет. Он согнувшись надо мной стоял.
— Ну, хорошо. А комплекция? Худой — толстый?
— У нас здесь только один толстый был — Костя-Фольстаф. Но он жену-то не в состоянии был в руках удержать, не то что пистолет.
— А голос? Вы говорили, что он кричал.
— Голос тоже всем подходит. Мой, как вы говорите, ночной гость заорал так, словно его режут. Я думаю, когда людей режут, она все орут примерно одинаково. И вообще, Артур подштанники носит, а у того, с пистолетом был совсем другой стиль одежды.
— Но ведь дождь лил как из ведра. Насколько я понял, он был в плаще?
— В плаще, и рукава задрались. Это не Артур. Ворсик у него на коленях сидит. Если бы Ворсик его оцарапал, он бы нипочем к нему на колени не пошел.
Здесь
Но Марья Ивановна не хотела, чтобы потенциальной убийцей, чудовищем, замахнувшимся на любимого племянника, был ближайший его человек. Столь очевидная подлость и так близко — непереносимо! Так нагло влезть в их спокойный, сытый и ухоженный мир! Да и страшно, между прочим. Пусть убийцей будет кто-то из чужих.
— Почему вы думаете, что кот должен оцарапал именно руку? А почему не щеку?
— Мог, конечно, и щеку. Но не в этом дело. Здесь вопрос в психологии. Если бы Артур был убийцей, то есть у него в запасе было два пистолета, один в виде зажигалки, а другой настоящий, он бы утром непременно рассказал все, как было, только обратил бы ночное происшествие в шутку. Именно так, как придумал потом Левушка. Вы следите за моей мыслью?
— И очень внимательно.
— А Артур зачем-то рассказал байку про Лидию, которая оцарапала ему щеку. Это ведь стыдно друзьям говорить. Что такое он должен был сделать с этой женщиной в ночи, чтобы она царапаться начала?
— И о чем это говорит?
— Это говорит о том, что Артур вообще не знал, что у меня ночью в комнате был злоумышленник.
И так по кругу… Ах, как трудно было Никсову разговаривать с пенсионеркой! Она высказывала несколько догадок и каждой тут же активно противоречила., размышляя сама с собой. При всем этом старая дама вызывала у него уважение. Она была на удивление спокойна и рассудительна. Разве можно ее сравнить с этой психопаткой Инной?
А самообладание Марьи Ивановны объяснялось просто. Она настолько перенервничала в роковую, грозовую ночь, что все последующие события были для нее как бы размыты. Страх шел по нисходящей. С одной стороны она была уверена, что если какие-то негодяи вознамерились в Леву выстрелить, они бы все равно это сделали. А теперь ужасные ожидания кончились, рана, слава Богу, легкая, племянник жив, и одно это вселяло надежды. Хирурги определенно сказали — повезло. Как это хорошо, что создатель дал человеку шанс, сделав в грудной клетке это самое средостение.
— Я не понимаю вашей логики, — упорствовал следователь. — Насколько я понял, Артур человек неглупый. И у него в запасе было две истории, чтобы потом использовать ту, которая подойдет. Лев Леонидович сам подсказал ему, как выпутаться из ситуации.
— Ах, здесь все не так… Если он умный человек, то почему он не испугался, что я его узнаю?
— Испугался и уехал.
— Но он вернулся.
— Потому что обдумал все спокойно, вспомнил, что вы тогда со страху закрыли глаза. Может, он затем и вернулся, чтобы объяснить все в юмористических тонах, а Лев Леонидович его опередил, сам навязал версию с зажигалкой. Теперь он в обоих случаях чист. Даже если врач его осмотрит и точно скажет, что это кошачьи царапины, Артур заявит, что просто хотел досадить Лидии. Мало ли какие там у них отношения. И все, и не будем спорить. Вернемся к началу. В конце концов, нам гораздо важнее узнать того, кто стрелял, а не того, кого оцарапали. Попытайтесь восстановить картину вчерашнего вечера.