Летний детектив

Соротокина Нина Матвеевна

— А что ее восстанавливать? В момент выстрела Артура не было на террасе. Я это точно помню, потому что столкнулась с ним в дверях. Все так орали. Я побежала на кухню к аптечке. Конечно, я плохо соображала. Жгут ведь на такую рана не наложишь. Но любом случае нужны перекись и бинт. Уж что-что, а тугую повязку, пока врача не привезут, я наложить сумею. Так вот, я кинулась в дом, а Артур — мне навстречу.

— Как он выглядел?

— Взволнованным. Запыхался.

— Вот именно, запыхался. В окно в сад прыгать, а потом опять в дом, чтоб войти на

террасу через дверь — запыхаешься.

— А может, он на втором этаже был. Артур, между прочим, как раз повязку Левушке наложил. И еще утешал всех. Говорил: «Сердце не задето. Если бы сердце было задето, Левы бы уже не было».

— Все, все… Не будем больше спорить. Каждый останется при своем мнении. Для меня главное — истина.

— А для меня, думаете, главное воздух поколыхать? — с вызовом спросила Марья Ивановна.

Никсов сам себе дивился. Он и не предполагал, что допросы вести так сложно. Он умел быть сдержанным и точно знал, что ни при каких обстоятельствах не стоит вступать в пререкания со свидетелями.

— У меня к вам еще очень важный вопрос, — сказал он вежливо, но беспрекословным тоном, чтоб никакого амикошонства. — Когда прозвучал выстрел? Хотя бы приблизительно.

— Зачем приблизительно. Выстрел прозвучал без двадцати трех минут первого.

— Откуда такая точность? — удивился Никсов.

— А надоели они мне все. Сколько нормальный человек может влить в себя пива? Я когда чашки собирала, думала — когда же они, наконец, уйдут? Понесла поднос и глянула на часы. Ужас! Без двадцати минут час. А с чашками до террасы мне идти как раз три минуты.

— У вас здесь мобильник есть? Замечательно. Значит, в случае необходимость я могу вам позвонить?

Дверь приоткрылась, и в кухню деликатно заглянул Хазарский..

— Как мои грибочки? Пожарили? — увидев Никсова, он сделал постное лицо. — Вынужден вас огорчить. Я не мог задержать Артура. Когда я вернулся из лесу, Инна и Артур уже уехали, каждый на своей машине. Так что возвращаться в Москву будете в моем обществе. Грибков поедим и поедем. Правда, я хотел бы напоследок обкупнуться. Вода теплая?

«Черт! Мысленно выругался Никсов. — Я же у Артура гильзу не забрал! Побеседовать можно и в Москве, но какого лешего предполагаемый убийца увез с собой вещественное доказательство?»

16

Зыкин приехал в Верхний Стан сам. Он выглядел очень обиженным. Нет, граждане дорогие, так не пойдет! Он был зол и не скрывал этого, хотя, если по-хорошему, ему впору было самому усовеститься. Не прими он лишнего, и находился бы в два часа ночи на своем боевом посту. Все прошляпил! Свою желчь он излил на негодника-фельдшера, который даже не удосужился оповестить милицию по всем правилам. После оказания помощи потерпевшему, Ветеринар завалился спать, а в больницу только и сообщил, что был на ночном вызове, а потому придет на работу после обеда.

Но слухи в Кашино быстро распространяются. Милиционер до службы не успел дойти, а ему уже было известно

о втором происшествии в Верхнем Стане. Зыкина утешали: «Потерпевший жив. Вроде, и дальше будет жить». Это, конечно, приятно, но сам-то ты где был? Ведь это сугубо разные вещи — найти в крапиве безымянный труп, который порешили уголовники, и покушение на жизнь бизнесмена, почти олигарха, на которого вся округа возлагала большие надежды. Каждый знал, что Шелихов богатей, меценат, в Верхнем Стане художникам помогает, и не далек тот день, когда границы его влияния расползутся до самого Кашина.

И ведь предчувствовал он что-то такое-эдакое! Зыкин уверен был, что за первым происшествием непременно последует второе. Теперь главное, позаботиться, чтобы его не оттеснили от работы. Люди донесли, что в Верхнем Стане уже какой-то московский сыскарь вертится. Так надо сразу дать ему понять, что он, Зыкин, этого дела из своих рук не выпустит. Он его начал, ему и продолжать.

Но разговор с московским сыщиком с самого начала не задался. Познакомились. Зыкин первым делом спросил, где именно коллега служит, а когда выяснил, что в частном сыскном агентстве, то не смог скрыть разочарования.

— Стало быть, не в МУРе? И звания у вас нет?

— Бывает.

— Свидетелей-то опросили? — уже с безнадежной интонацией поинтересовался Зыкин.

— Опросил.

— Я бы тоже хотел с ними побеседовать.

— Боюсь, что поговорить со всеми вам не удастся. Часть из них уже уехала в Москву.

— Но я же настоятельно просил господина Шелихова задержаться в Верхнем Стане на два дня! — воскликнул молодой опер. — В связи с нахождением небезызвестного вам трупа. И получил согласие.

— Жизнь вносит свои коррективы. И потом, по закону задерживать их вы не имели права.

— То есть как — не имел права? Убийство же! Здесь все на подозрении.

— А если бы вы труп в городе нашли, то со всей улицы взяли подписку о невыезде? — голос Никсова был грустным, взгляд сочувствующим, и это было молодому оперу особенно обидно.

А московский сыскарь словно ничего и не заметил, продолжал вежливо отвечать на вопросы, вполне внятно и даже красочно обрисовал общую картину происшедшего.

— У вас есть версия? — поинтересовался Зыкин.

— Не шута у меня пока нет.

— А у меня есть. Я сомневаюсь, что неизвестного столкнули с крыши амнистированные уголовники. Зачем им это надо? И уверяю вас, труп в крапиве связан с покушением на господина Шелихова.

— Почему вы так думаете?

— А я в простые совпадения не верю.

— Зря…Вы этих амнистированных уголовников вместе с украденной машиной нашли?

— Когда бы я успел? — обиделся Зыкин. — Начальник мой в отпуске. Я здесь опер и следователь в одном лице. Но держусь в рамках правового поля. Пока только и успел написать, что протокол обнаружения трупа. Что вы усмехаетесь? Всего один день прошел и тот воскресный. Объявлен розыск. Ищем. Но работа следователя должна идти своим чередом. Голова то работает!