Летний детектив

Соротокина Нина Матвеевна

«Звенит она у тебя, милый мой, жужжит после попойки», — подумал Никсов. Он всей душой сочувствовал оперу, но тайны свои раскрывать вовсе не собирался. Молодым, решительным копытом опер начнет рыть землю, скомпрометирует и Артура, и Инну и самого Льва.

— Гильзу нашли?

— Нашли.

— Отдайте ее мне… — Зыкин хотел добавить — пожалуйста, но во время спохватился. Он не проситель какой-нибудь, он при исполнении.

— Зачем же я вам ее оставлю? Главные участники событий отбыли в Москву. Там и следствие будут вести..

— Значит, у вас все-таки есть версия? — быстро спросил опер. — Вы будете искать убийцу среди уехавших?

А ведь не исключено, более того, весьма вероятно, что пистолет, из которого эта пуля выпущена, находится именно здесь.

«Он не так прост — этот румяный мальчик, — подумал Никсов, — и говорить с ним надо аккуратно. Но не признаешься, что упустил, дурак безмозглый, вещественное доказательство».

— Ну, хоть показать ее вы мне можете?

— Найденная гильза уже отправлена мной в Москву в лабораторию.

Зыкин аж крякнул от негодования. Все обиды и разочарования этого дня сконцентрировались в одной точке. Конечно, ему почудилась насмешка в вежливых отговорках московского сыскаря. Еще задевало полное отсутствие интереса к тому, чем располагал опер, а именно — к трупу в морге, а это, господа хорошие, вещь осязаемая, не то, что выстрел в ночи. Словом, обидно ему стало до слез, и он, прищурившись, чтоб не блестели проклятые, с напором сказал:

— Зря вы усмехаетесь. У нас тут лабораторий нет. А вы… конечно. Вы по грязи под ногтями найдете, где человека убили, по пыли в карманах определите его местожительство, а по микрочастицам с краски автомобиля на руках покойного вычислите не только марку машины, на которой труп везли, но и определите номерной знак транспортного средства… А мы тут только головой до всего доходим… и так, знаете, на пальцах…И еще работаем с населением. Оно нам пока доверяет, не то, что в столицах.

— Товарищ Зыкин… господин Зыкин… Я меньше всего хотел вас обидеть. Вас как зовут-то?

— Валера меня зовут, — продолжал опер с прежним напором. — А труп, который в морге лежит, тоже к вам в лабораторию отправить? Будете там определять, как он в крапиву попал? Ведь кто-то же его убил! А в Стане отродясь такой страсти не было! Значит, кому-то он сильно мешал. Вот чем сейчас надо интересоваться!

— Давайте договоримся, — примирительно сказал Никсов. — Вы работает с трупом. Он ваш. А выстрел на террасе — мой. Дальше — созвонимся.

На этом и расстались.

17

Зыкин не торопился уезжать из Верхнего Стана, решил походить по деревне, посмотреть окрест свежим взглядом, а может и с народом потолковать. Его неторопливость была вознаграждена.

По понедельникам в четыре часа в Стан приезжала торговая лавка и становилась на невидимой границе между деревней и поселком. Собственно «Лавка» — название условное. Так по старой памяти называли частный видавший виды «Москвич», до самого верха забитый продуктами. Тут тебе и сыр, и рыба, и сардельки всякие. Деревенские покупали мало, потому что денег не было, городские, потому что все из Москвы привезли, но тем и другим был нужен хлеб, черный и белый, цена за две буханки девять рублей. Кроме того продавец Сережа (бывший учитель) продавал всякую нужную в хозяйстве мелочевку: жвачки для детей, импортные шоколадки, дрожжи, соду и весь приклад для соления и маринования грибов, как-то перец горошком, гвоздику, уксус и прочее. А так как летом всегда ощущается нехватка сахара — все варенье варят, около лавки обычно выстраивалась очередь.

Зыкин пристроился

в хвост якобы за жвачкой — от курева помогает. Его тут же стали подталкивать к продавцу, мол, проходите, мы помногу берем, но опер не захотел уступать народу в великодушии: «Нет, нет, я постою. Мне спешить некуда». Народ отнесся к этому благосклонно. Он им пару вопросов задал, они ему ответили, Федор подошел за пшенкой для курей, начался высказываться о последних событиях, за ним занял очередь озабоченный Флор. Туда-сюда, разговор и завязался.

Перво-наперво стали выяснять про угнанный «Запорожцем», он интересовал всех куда больше, чем труп в крапиве. Здесь Зыкин ничего нового сообщить не мог.

— А кто же стрелял-то? В Льва Леонидовича? Или те же амнистированные балуют?

— У Васильевны вчера с забора две литровые банки сперли. Она из выставила просушить, сунулась молоко наливать — их нет. Шалит уголовный элемент!

— Неужели за двумя урками вертолет прилетал?

Деревня беззлобно издевалась над родной милицией, но Зыкин решил не обижаться.

Подошел Петя-бомбист с пустыми пивными бутылками и, как бы между прочим, сказал, что он намедни, в пятницу еще, ходил на Черный ручей за маслятами, и показалось ему, что в землянке кто-то живет. Что-то там как бы дымком попахивает. Маслят он набрал много, но половина червивых, правда, говорушки пошли, а когда назад шел, то видел со спины мужика в черном. И вроде тот мужик был «не наш». Федор за это, конечно, не может ручаться, может и помстилось ему, но он голову готов дать под топор, что этой спины он раньше не видел.

Очередь горячо поддержала Федора. Ведь покойник, который с крыши упал, откуда-то же пришел. А если у него были какие-нибудь намерения по отношению к деревне, может, он в землянке и пожил чуток. И почему бы молодому оперу туда не наведаться? Незнакомец мог после себя следы оставить.

Землянку за Черным ручьем Зыкин хорошо знал. Была она вырыта в крутом боку оврага, заросшем кряжистым лесом с густым подлеском. Вокруг старого жилья валялись поваленные деревья. Место было глухое, тайное, если кто не знает про то строение, пройдет рядом и не заметит.

Смастерили землянку пятнадцать лет назад или около того двое влюбленных, деревенских Ромео и Джульетта. Прозвища влюбленных можно принять с некоторой натяжкой, потому что родители их отнюдь не враждовали и препятствовали горячей страсти только ввиду крайней молодости своих детей. Но не уберегли. Невеста под венец пошла с животом. Потом молодые уехали в Кашино, а родители, не долго думая, разметали свои дома на бревна, пометили те бревна цифрами и отбыли вслед за детьми, где и возвели жилища — поближе к внуку.

А землянка с дощатыми стенами, низким потолком, хилым столом и широким, грубой работы ложем, осталась, чтобы служить временным пристанищем случайным людям и бомжам. Страшные, обросшие, они ходили по деревне, искали работу, тащили все, что плохо лежит, устраивали всякие непотребства и драки. Деревня роптала. Зыкин выкурил бомжей, как ос, но нет-нет, да опять потянется над Черным ручьем дымок от чужого кострища.

Зыкин нашел совет деревни разумным. А почему не наведаться в глухое место, может и будет толк? На всякий случай он решил взять с собой понятого. Мало ли, может в землянке лежит второй труп. Правда, об этом можно только мечтать, но меры предосторожности здесь не излишни. Зыкин остановил свой выбор на Флоре, как человеке наиболее достойным доверия. Художник согласился.