Летний остров
Шрифт:
– Мама?
Нора украдкой вытерла глаза и встретилась с вопросительным взглядом дочери.
– У него рак.
Руби побледнела:
– Бог мой…
В глазах Руби появилось мечтательное выражение. Нора догадалась, что она вспоминает счастливые летние дни на озере с Дином и Эриком. Руби долго молчала, наконец спросила:
– Как он?
– Очень плохо.
– Он может умереть?
– Да, дорогая, – с болью в голосе произнесла Нора.
Руби сгорбилась, закрыв лицо ладонями:
– Мне нужно было
– Знаю, дорогая. Я все вспоминаю наши барбекю в честь Дня независимости. Бывало, я наблюдала за тобой и Дином, вы держались за руки, ваш смех был слышен даже здесь. Но потом вы стали старше и начали шептаться, тогда уж я заволновалась.
Руби подняла голову и посмотрела на мать. На ресницах блестели слезы, и от этого она почему-то стала похожа на десятилетнюю девочку.
– Я не знала.
– Материнство – сплошные тайные тревоги.
Нора слишком поздно спохватилась, что поставила себя под удар: ей ни в коем случае нельзя было употреблять слово «тайные». Но, к счастью, Руби думала сейчас о более важных вещах.
– Мы можем навестить Эрика?
– Конечно. Он остановился в старом доме на острове Лопес. – Нора откинулась на спинку кресла и устремила застывший взгляд на воду. – Иногда, закрыв глаза, я вижу всех нас: тебя, себя, Кэролайн, Эрика с Дином. Часто вспоминаю, как мы плавали на «Возлюбленной ветра». Дино и Эрик очень любили эту яхту.
После долгой паузы Руби медленно проговорила:
– Я знаю, чего ты добиваешься. – Ее голос звучал глухо. – Ты заставляешь меня вспоминать.
– Да.
– Но вспоминать такие веши очень больно.
– Знаю, дорогая, но…
Зазвонил телефон. Руби медленно встала и направилась в дом. Сетчатая дверь тихо стукнула у нес за спиной, но Нора все равно услышала:
– Алло. Кто это? Да, я ее дочь, Руби. Да, она здесь… минуточку, сейчас позову. Нора! – крикнула Руби. – Это Ди, твоя личная помощница.
– Скажи, что меня нет.
Руби открыла дверь и выглянула на веранду:
– Поздно. Я уже сказала, что ты здесь. Придется подойти, она ждет.
Нора проехала на кухню и взяла трубку:
– Привет, Ди.
– Нора? Слава Богу, что я вас нашла! На ваш стол только что поставили целый ящик писем. Я ничего не могла с этим поделать. Позвонил Том Адамс и пригрозил, что, если я сегодня же не перешлю их вам, меня уволят. – Ди шмыгнула носом. – Нора, мне нужна эта работа. Я знаю, вы бы меня не уволили, но если… в общем, вы понимаете.
Нора вздохнула:
– Если я потеряю работу… Прекрасно понимаю. Ладно, пересылай, я продиктую адрес.
– Том хочет, чтобы они ушли сегодняшней авиапочтой.
– Разумеется. Для Тома все
– Ты читала эти письма?
– Э-э… некоторые.
– Норе стало не по себе.
Ну и как?
– Ужасно! Тут некоторые стали давать интервью «желтой прессе»… они говорят жуткие веши… а одна дама из Айовы вчера вечером выступила по телевидению и сказала, что подает на вас в суд. Обвинение какое-то нелепое – «фальшивый совет» или что-то в этом роде.
Нора покосилась на Руби: та беззастенчиво подслушивала.
– Ладно, Ди, отправляй письма.
– Я собиралась прислать вам еще выборку «Лучшие письма», может, вы захотите взять кое-какие письма оттуда.
– Хорошая мысль.
Ди вздохнула:
– Я так и знала, что вы продолжите вести рубрику.
– Говорят…
– Не волнуйся, Ди, – перебила Нора, – я прослежу, чтобы о тебе позаботились. И спасибо за все! До свидания.
Она повесила трубку. Ей хотелось обратить все в шутку ради Руби, но она знала, что не хватит сил.
– Нора?
Она медленно подняла голову. Руби стояла возле холодильника, скрестив руки на груди. Забытая чашка кофе остывала на столе.
– Что случилось?
– Мой босс из газеты рассчитывает, что я отвечу на не которые… скажем так, нелестные письма читателей.
– Что ж, это твоя работа.
Нора промолчала, Руби все равно бы не поняла. Она не знает, каково это – жаждать признания, нуждаться в нем и чувствовать себя невидимкой, когда его нет. Даже хуже, чем невидимкой.
«Одна дама из Айовы подает в суд… фальшивый совет…» Нора закрыла глаза и потерла переносицу.
– Представляю, как обрадуется Дэвид Леттерман.
Два дня Нора могла не думать о том, что ее тайна раскрыта, что вокруг нес разгорелся скандал общенационального масштаба. Больше у нее такой возможности нет.
На лестнице послышались шаги Руби: она поднималась к себе. Нора вздохнула с облегчением. Но через минуту Руби уже вернулась и тронула мать за плечо:
– Нора?
Нора открыла глаза. Руби держала в руке газету.
– Я купила это вчера возле магазина. Наверное, тебе стоит прочитать, что они о тебе пишут.
Нора уставилась на первую полосу. В углу красовалась ее собственная фотография – крупная, зернистая от большого увеличения.
Снимок был сделан в прошлом году на вручении премии «Эмми». Кто бы знал, как Нора ненавидела эту фотографию! На ней она выглядела круглолицей, а глаза почему-то казались косыми.
Она взяла лист из рук Руби, пробежала глазами текст и, бессильно уронив газету на пол, глухо сказала:
– Все кончено.
Руби нахмурилась:
– Ерунда! Ты пройдешь через это. Посмотри на Монику Левински – она теперь торгует дорогими сумочками. В прошлом году присутствовала на церемонии вручения «Оскара».