Летняя буря

Голдрик Эмма

Злясь на Фила и на себя, Чарли побрела обратно на кухню и пошарила по полкам. Кроме консервированных бобов в томате, никакой другой еды обнаружить не удалось. Чарли покачала головой, поискала еще, но ничего не нашла и приладила банку к электрической открывалке.

– Гренки и бобы, – бормотала она. – Господи, за что мне это?

Кто-то громко забарабанил в дверь.

– Это снова ты, Сэм? О'кей, я согласна на мировую. – Чарли, не глядя, открыла дверь. – Ладно, Сэм, входи. У меня, правда, нечего есть, но...

На пороге, улыбаясь,

стоял мужчина. Это был агент, с которым Чарли проработала вместе почти восемь лет, и потому он ничему не удивлялся.

– Джеймс! – взвизгнула Чарли, кинулась ему на шею, чмокнула в щеку и втащила в дом.

– Вот как надо встречать своего агента, – одобрил он.

– Какими судьбами, Джеймс? – Он получил еще один поцелуй.

Джеймс Тервиллер, один из наиболее симпатичных музыкальных агентов, был толстячок, ростом неполных шести футов. В шляпе он выглядел лет на двадцать пять – тридцать, когда же шляпу снимал и обнаруживался венчик седых волос – на свои пятьдесят.

– Моя любимая скрипачка не появляется, а концерт в Бостоне через две недели. Вот я и решил заехать и выяснить. Боже, во имя всего святого, что у тебя с рукой? – Он взял ее больную руку. – Господи помилуй! Ударила, растянула?

Чарли отняла руку и спрятала ее за спину.

– Сломала, – призналась она.

– Боже мой!

– Ты разве не знал?

Джеймс отрицательно покачал головой.

– Но... Фил должен был тебе позвонить. Он сказал, что звонил. Ты действительно ничего не знал?

– Абсолютно. Это ужасно, Чарли. Подожди, я сверюсь со своими записями. Он развалился в кресле и пробежал глазами несколько страниц в записной книжке. – Когда ты сможешь снова играть?

– Недели через три, и то если повезет.

– Может, мне удастся договориться с Марией Шустер, – бормотал Джеймс, листая книжку. Не спрашивая разрешения, он взял телефон и набрал междугородный номер. Облокотившись на стол, Чарли стала слушать.

Да, Мария была дома. Она знает это произведение Чайковского, понимает, что играть с симфоническим оркестром – это для нее счастливый случай, и бесконечно благодарна милому Джеймсу. И для меня это тоже был бы счастливый случай, а теперь все лопнуло, меня будут считать ненадежным исполнителем. И этот отвратительный тип еще забыл позвонить и поставил меня в дурацкое положение. Проклятье!

– Слава Богу, – сообщил Джеймс, – Мария не занята, готова играть и рада выручить дорогую подругу Шарлотту.

– Еще бы ей не радоваться, – пробурчала себе под нос Чарли. Она знала конъюнктуру: в мире существовало примерно десять тысяч скрипачей, обладающих высокой техникой, но за неделю до концерта можно было положиться только на сорок семь из них. Хорошо или плохо вы играли в последний раз, не имело никакого значения, для импресарио важно было одно: можете ли вы играть сейчас. И если вы говорили, что вынуждены отказаться, так как сломали палец, смазав по роже одному нахалу, то в минуту губили свою деловую репутацию.

–

Хорошо, что я заехал, – сказал Джеймс, засовывая записную книжку во внутренний карман пиджака. – Еще пара дней, и я очутился бы в безвыходном положении. Не беспокойся, Чарли. Так хорошо, как ты, никто не играет. Я постараюсь организовать тебе новое выступление, скажем, через пять-шесть недель. Идет?

Чарли знала, что его благие намерения не всегда увенчивались успехом: Джеймс был милый хлопотун, правда с именем в музыкальном мире; он ждал от жизни радостей, но редко их находил.

– Рассчитываю на тебя, – сказала Чарли. Джеймс поморщился, пожал плечами его волновало уже другое.

– Ты действительно живешь на отшибе, Шарлотта. Кругом нет ни одного мотеля, а уже поздно. Не мог бы я...

– ..переночевать здесь? Джеймс благодарно улыбнулся.

– Конечно, оставайся. Поспишь на диване.

– В моем возрасте?

Чарли фыркнула, удержавшись от смеха.

– А ты в своем обычном стиле, Джеймс! Мне казалось, ты обрадуешься и дивану.

– Я не такой уж старый, – обиделся он, – но, если ничего другого не предвидится, с удовольствием посплю и на диване. А как насчет обеда?

– Это я обеспечу, – снова рассмеялась Чарли. – « Я как раз собиралась обедать, а теперь мы все разделим на двоих. Как насчет гренков с бобами?

Она с трудом подавила улыбку: на лице Джеймса так ясно все, было написано, что, вероятно, по этой самой причине он лишился не одной выгодной сделки, подумала Чарли.

– Бобы?

– И гренки, – добавила она. – Очень питательно, с большим содержанием белка. Но если ты предпочитаешь что-то более прозаическое, то в двух милях отсюда есть неплохой ресторан.

Он с радостью согласился.

– Идет, но каждый платит за себя.

– Ты последний классный транжир, – засмеялась Чарли. – Через пару минут я буду готова, и мы отправимся.

Она хотела всего лишь причесаться, умыться и подмазать губы. Для Джеймса это сошло бы. Но, стоя перед зеркалом и пытаясь левой рукой расчесать волосы, она передумала. Для Джеймса специально одеваться не стоит, а вот назло этому чудовищу в доме напротив – да!

Пусть поревнует!

Чарли переоделась в облегающий голубой свитер и короткую, до середины бедер, юбку, попробовала сделать высокую прическу, но с одной рукой у нее ничего не получилось. Разозлившись, она оставила эти попытки и дала кудрям упасть самым естественным образом.

Джеймс уже проявлял нетерпение, хотя Чарли приводила себя в порядок всего три четверти часа. Она дала ему маленькое ожерелье из жемчуга – подарок бабушки – и попросила застегнуть.

– Ну и ну! Мы что, собираемся в увеселительное заведение?

– Да нет, – заверила его Чарли. – Это приятное местечко, вполне приличное. Ты что, не можешь застегнуть?

– В свое время я перезастегивал их тысячи, – похвастался Джеймс, но тут же поостыл и, застегнув наконец ожерелье, добавил: