Летняя луна
Шрифт:
– Ad as-t-t-t… as-t-t-tra p-p-per aspe-pe-ra, – сообщил Вудроу.
Секунду Мерлин раздумывала, вычленяя слова из потока заикания. Затем лицо ее озарилось удивленной улыбкой:
– Ad astra per aspera, через тернии – к звездам! Мне это нравится. Даже очень нравится. Может быть, и я возьму себе этот девиз.
– Н-н-н-нет, по-моему, вы н-н-не можете. Он п-п-принадлежит нам, правда же, дядя?
– Не правда ли, дядя, – поправил Рансом.
– Не правда ли, дядя, – повторил Вудроу. – Извини.
– Думаю, я тоже могу взять себе этот девиз,
Он склонил голову:
– Как пожелаете.
– Нет, – не соглашался Вудроу. – Он ж-ж-же стоит на нашем г-г-г-гербе. Как эт-т-т-тот д-д-д-девиз может б-б-б-быть наш, если кто-то из д-д-д-другой семьи может т-т-т-тоже взять его?
– Да, я понимаю. – Рансом сделал маленький глоток кофе, обеими руками поднеся ко рту старомодную чашечку с двумя ручками. – Простите, мисс Ламберн. Похоже, что вам придется довольствоваться девизом Ламбернов.
– Но я даже не знаю, какой у Ламбернов девиз!
– Я тоже не знаю, но видел герб у вас над парадной дверью.
– Да? Я никогда не смотрела туда.
Рансом усмехнулся:
– Если вы не помните, висит ли он там вообще, то не стоит и спрашивать, что на нем написано!
– Правильно, – ответила она с не меньшим достоинством. – Не стоит. Хотя, по-моему, там написана какая-то глупость. Что-нибудь вроде «Semper fidelis».
– Это гордый девиз. Чем он вам не нравится?
– Он ничего не значит. «Вечная преданность» чему?
– Стране, короне… вашей семье. Любым достойным ценностям.
– Хм-м… – произнесла Мерлин. – Вот ваш девиз по-настоящему вдохновляет. Человек хочет взлететь к самым звездам, но знает, что это непросто.
– Лучше скажите, что невозможно.
– Не знаю… – произнесла она.
– Сегодня утром вы явно в настроении спорить, мисс Ламберн. – Маленькая складочка в уголке рта Рансома обозначилась более четко. – Вы уверены, что хорошо высыпаетесь? Вас все устраивает в вашей спальне?
Единственным минусом спальни Мерлин было то, что она проводила там очень мало времени. Но в своих ночных занятиях она успела заметно продвинуться: в летательной машине были переделаны все сочленения, а на раму натянут алюминиевый провод. Теперь крылья могли складываться вниз, как у спящей птицы. Все было почти готово к пробному полету. Осталось только найти способ вынуть одно окно – так, чтобы не заметил Рансом. Но как это сделать, ей пока не приходило в голову.
Видя, что разговор принимает опасный поворот, Вудроу едва дождался ее ответа «Да-да, все устраивает» и тут же попробовал отвлечь Рансома от дальнейших расспросов на эту тему.
– Дядя Деймерелл, м-м-м-может быть, мисс Ламберн м-м-м-может изменить д-д-д-девиз своей сем-м-мьи? Так, чтобы он ей б-б-б-больше п-п-п-понравился.
– У меня есть другое предложение. – Рансом приподнял бровь, глядя на Мерлин поверх чашки. – Мисс Ламберн, выходите за меня замуж, и тогда мой дом, мой титул и даже мой семейный девиз будут по праву принадлежать вам.
У
– Да, да! – выкрикнул он. – Правильно, дядя! Какая п-п-прекрасная идея! Тогда она с-с-с-сможет жить здесь и… – Он заметил испуг на ее лице и замялся. – Ой, то есть… я хотел сказать… что… н-н-н-наверное, это не оч-ч-чень хорошая ид-д-д-дея.
Мерлин бросила тревожный взгляд на Рансома: не сочтет ли он подозрительным то, что мальчик слишком быстро изменил точку зрения. Однако Рансом все понял по-своему.
– Вудроу, – голос выражал озабоченность и сопереживание. Он потянулся, чтобы взять мальчика за руку, – если у твоих родителей в браке есть определенные трудности, ты не должен думать, что и с другими людьми обязательно будет так же.
Вудроу стремительно покраснел под пристальным взглядом дяди. Он открыл было рот, но язык перестал ему подчиняться. Он с трудом произнес что-то вроде «Й-й-й-йа П-п-п-пра-а-а… п-п-п-п-простите» и в панике бросился из комнаты.
Дверь за ним захлопнулась, оставив Рансома и Мерлин в тишине.
– Проклятие, – прошептал Рансом.
Мерлин было нечего ответить. Она посмотрела на дверь, затем на человека за столом. Прикрывая рукой глаза, он массировал переносицу. Широкие плечи его были опущены.
– Что я такого сделал?
Мерлин казалось, что она это понимала, но не смогла решиться объяснить ему, что нельзя было с этим робким и чутким мальчиком заводить разговор на такую деликатную тему, как судьба родителей Вудроу. Вместо этого она только покачала головой.
Рансом тихонько постучал по чашке. Его длинные сильные пальцы резко контрастировали с тончайшим, хрупким фарфором.
– Ты же знаешь, я очень стараюсь. Я делаю все, что можно, чтобы как следует его воспитать.
Мерлин остановила взгляд на вазе, полной розово-лиловых соцветий душистого горошка. Легкий ветерок играл их лепестками.
– А может быть, – задумчиво произнес он, – он боится тебя?
Смутившись, она пожала плечами:
– Я не из тех, кого боятся.
Он нахмурился, и выражение его лица стало совсем мрачным. Мерлин теребила кончик салфетки, наблюдая, как по подоконнику прыгает маленькая серая птичка.
– Тогда, черт возьми, почему он боится меня?!
Вопрос прозвучал слишком громко в тишине комнаты. Мерлин изумленно взглянула на него.
– Потому что, – заметила она, – ты страшный.
Лицо его выразило оскорбленное неверие.
– Нет, я не страшный!
– Страшный.
Он швырнул на стол салфетку.
– Ерунда. Я что, поедаю детей? У меня есть рога и хвост?
Она посмотрела прямо в его безжалостные золотисто-зеленые глаза, сверкнувшие из-под нахмуренных бровей:
– Вообще-то, как ты смотришь на человека, безусловно, пугает!
– Это самая глупая чушь… – начал он и осекся. На лице его появилось выражение озадаченности. Мерлин с удивлением наблюдала, как раздражение сменилось виноватой усмешкой. – Ах, да… Взгляд Судного дня. Это в роду у Фолконеров.