Летняя рапсодия

Грин Грейс

Люк развернул ее к себе, и она увидела, как потемнели его глаза.

– А на вкус ты тоже как персик?

Держа девушку за одно плечо, он пальцем осторожно провел по ее щеке, по губам и на мгновение задержался в уголке рта.

– Ты хочешь, чтобы я попробовал, не так ли? – Голубые глаза смотрели на нее гипнотизирующе, и Уитни не находила в себе сил отвернуться.

– Люк, ты сумасшедший!

– Я знаю, как тебя ко мне тянет… Я видел, как расширились твои зрачки, когда мы обсуждали, кто и где будет спать – и с кем…

Уитни

чувствовала, что последние силы покинули ее.

– Ты сумасшедший, – повторила она прерывающимся шепотом.

– Да? – Кончиком ногтя он дотронулся до ее зубов. – А как насчет тебя? Какая же тогда ты? Алчная?.. – Голос внезапно утратил мягкость и стал злым и горьким. – Такая же алчная… как твоя мать?

Да он же просто играет с ней! Испытывает ее!

С горящими от унижения и обиды щеками Уитни резко вырвалась.

Люк сухо засмеялся, и его смех неприятно резанул ее слух. Девушке хотелось зажать руками уши, чтобы не слышать, но она не собиралась доставлять ему такого удовольствия.

– Если ты потрудишься убраться отсюда, – холодно сказала она, – я здесь подмету. День был очень тяжелый, я устала и хочу пораньше лечь спать.

– Я сам это сделаю.

– Нет, я сама!

– Ты уже успела порезаться. Или тебе нравится, как я играю в доктора? Еще хочется? Ну тогда давай, действуй.

Уитни поняла, что бессильна… бессильна против этого человека. Ведь она почти что сдалась ему; еще какая-то минута, и он бы…

– Ну? – нетерпеливо рявкнул он.

– Ладно, я ухожу. – Она помедлила. – Но… как насчет… тебе не надо помочь… с ребенком?

– Благодарю, я прекрасно справлюсь без чьей-либо помощи, особенно женской.

– Что ж, отлично! Но не забудь… Я предлагала.

Выходя, она громко захлопнула за собой дверь… Очень громко.

«Сногсшибательна…» – так он ей сказал.

И «…копия матери…»

Уитни огорченно провела щеткой по блестящим рыжим волосам и швырнула ее на туалетный столик. Поднявшись из-за стола, она открыла дверцу платяного шкафа и выдвинула нижний ящик. Там, запрятанная под стопкой кашемировых свитеров, лежала обрамленная в серебряную рамку фотография.

Фотография ее матери… и отца Люка, Бена.

Все тринадцать лет Уитни приходилось эту фотографию прятать, доставая, только когда оставалась одна… и быстро класть обратно в ящик при любом стуке в дверь.

Она терпеть не могла что-либо делать украдкой, хотя бы и из лучших побуждений, и даже сейчас, зная, что ничто уже не может расстроить Крессиду, все равно чувствовала себя виноватой.

Без всякого основания.

Она не совершила ничего плохого.

Такого, что совершила ее мать. Прелюбодеяния нельзя простить, каковы бы ни были причины.

Уитни встряхнула головой и собралась с мыслями. Так, сейчас надо лечь спать: завтра ей снова придется бороться с Люком Браннигеном.

Пока Эдмунд Максвелл будет собирать

информацию, необходимую ей, чтобы навсегда отделаться от непрошеного гостя, она должна найти выход из создавшейся ситуации. Лучше всего, если они сумеют поделить дом между собой и поменьше встречаться. Конечно же, это ему не понравится. Он наверняка захочет быть хозяином в доме, как было и раньше, до его отъезда. Ей придется быть постоянно настороже: Люк противник очень ловкий.

Уитни решительно встала, снова вынула из ящика фотографию и открыто поставила ее на столик.

Ей больше нет нужды ее прятать. Только один-единственный человек может быть оскорблен присутствием этой фотографии в поместье Браннигенов…

Люк.

Но в чем она может быть уверена на все сто процентов: только после дождичка в четверг у этого человека появится шанс оказаться в ее спальне!

– Ага, ты уже встала! – Люк как раз закрывал за собой дверь своей комнаты, когда Уитни вышла из спальни. – Ты всегда так долго валяешься в постели?

Уитни быстро и молча прошла мимо него и стала спускаться по лестнице. Чтобы прийти в себя, ей всегда требовалось выпить с утра хотя бы чашку кофе… Но сегодня она особенно в этом нуждалась: ей ведь предстоит сражаться с Люком.

– Ты так шумел на чердаке, что, наверно, разбудил всю округу, – бросила она через плечо. Люк топал вниз по лестнице следом за ней. – Надеюсь, ты нашел, что искал?

– Нашел. Все уже вымыто, вычищено, и матрас сохнет в гостиной перед камином.

Она остановилась и взглянула на него, иронически приподняв бровь.

– Ты уже и камин успел разжечь?

– Не поспешишь, дьявола не догонишь.

– Приходится спешить, когда дьявол подгоняет.

– О, я вижу, ты получила неплохое образование, пока меня не было. И кто же за это платил, могу я спросить?

Она удостоила его суровым взглядом, но, прежде чем отвернуться, успела заметить, что на нем ослепительно белая футболка и черные джинсы. Также она заметила, что волосы у Люка еще слегка влажные после душа и что он чисто выбрит, даже ямочка на подбородке стала видна, ямочка, о которой она уже успела забыть. В день их знакомства ей было всего двенадцать лет, с тех пор прошло еще тринадцать, а это долгий срок.

Знакомства… Она насмешливо улыбнулась. Слишком сильно сказано! На самом деле они практически никогда и не были знакомы! Они прожили несколько месяцев под одной крышей, и все; и надо сказать, эти несколько месяцев были самыми ужасными в ее жизни. Она только что потеряла мать, а когда Крессида решила взять ее в дом, Люк так яростно этому сопротивлялся, что Уитни тряслась от страха. Как же он ее ненавидел!

Самая неприятная ссора произошла, когда он кричал на нее и обзывал ужасными словами ее мать и Бена Браннигена. Она прежде никогда не слышала этих слов и даже не поняла их смысл.