Летняя тьма
Шрифт:
— Что теперь делать?
— Мы можем только ждать спасения. Если Шун и остальные выбрались, они сообщат городу.
Сколько ждать спасения? От одних мыслей об этом возникала депрессия.
Мы сидели, прижавшись друг к другу, в узкой клетке.
— Он все еще следит за нами.
Мы уже час пробыли в клетке, но часовой все еще с подозрением смотрел на нас. Он поймал мой взгляд и отвернулся, но вскоре снова посмотрел на нас.
— Игнорируй его. Это глупая крыса, — Сатору сжал мое запястье.
— Но как-то… эй,
— Ты нервничаешь, да? Я помогу тебе расслабиться, — он неловко склонился ко мне. Свет за ним скрывал его лицо в тенях, но я видела, как ярко блестели его глаза.
— Ладно. Я это сделаю. Только ложись, — я прижала ладонь к его груди.
Сатору замер. Его сердце гремело под его футболкой. Я улыбнулась и медленно подвинула его.
Бледный свет луны озарил его лицо, я нежно провела ладонью по его щеке. Сатору закрыл глаза, радостно замер, будто кот, которого гладили.
Я обхватила его лицо ладонями и поцеловала его лоб. Сатору уткнулся лицом в мою грудь.
Я нежно ласкала его от шеи до запястья, перешла к его торсу.
До этого мы еще не касались так друг друга. Но наши обычные перебранки были выражением любви.
Сатору уже был твердым. До этого я была близка только с девочками, так что не знала, что делать с мальчиком. Я коснулась его джинсов, ощутила жар и пульсацию за плотной тканью. Что мне делать?
Я пыталась потянуть время, водя руками по бедрам Сатору, сжимая его попу, но он сжал мою ладонь и опустил на свои гениталии.
Я расстегнула пуговицу и молнию. Он был таким твердым, что его трусы почти рвались.
Я снова погладила его самую чувствительную часть. В этот раз я видела его размер и форму сквозь тонкую ткань боксеров. Было даже интересно, что эта его часть будто реагировала на мои ласки, как зверек.
В моей голове вдруг зазвучали слова ложного миноширо.
— Когда стресс в группе возрастает, бонобо снимают его сексуальным контактом. Взрослые особи вступают в половой акт, а дети или особи одного пола трут гениталии друг друга, имитируя акт. Это предотвращает конфликты и сохраняет порядок в группе…
Нет. Мы не были обезьянами.
Я покачала головой, пытаясь прогнать ненужные мысли.
Но в Кодексе этики были строгие правила насчет сексуальных отношений парней и девушек, это было почти под запретом. Но кое-что близкое, связь между двумя людьми одного пола, позволялось, даже поощрялось. Почему же?
— Первым шагом был частый физический контакт. Держаться за руки, обниматься, целоваться в щеку. Потом — контакт между особями одного и разного полов от детства до пубертатного периода. Идеей было сделать привычкой сексуальную игру, и чтобы оргазмы прогоняли напряжение между людьми. Третьим шагом было поощрение свободного секса между взрослыми людьми, — если ложный миноширо сказал правду, то все это создали, чтобы защитить наше общество…
— Что такое? —
— Ничего, прости.
— Теперь позволь мне это сделать, — он схватил меня.
— П-постой!
Сатору подумал, что был нежным, но он щекотал меня. Я извивалась, откинула голову. И ощутила на себе взгляд. Часовой. Он смотрел на нас, не мигая.
Взрослые и дети не хотели бы, чтобы на них смотрели, когда они были так близки с партнером. И когда чужак видел это, правильно было отвести взгляд и скорее уйти.
Но на них смотрел не человек, он вряд ли так поступил бы. Как-то мы с Марией проводили время вместе на песках Хамасаки, и там оказался бульдог Шуна, Субару, хоть я не помню, как это произошло.
Бакэ-недзуми смотрел не так, как Субару, это ощущалось неприятно. Он явно не понимал наши действия, его примитивный мозг мог представить непристойности. Он смотрел на нас, слюна капала изо рта.
Я снова замерла, и Сатору открыл глаза.
— Что такое? Хватит дразнить.
— Я и не дразню… Смотри, — я взглянула на часового.
Сатору щелкнул языком.
— Игнорируй его.
— Я не могу.
Сатору недовольно посмотрел на бакэ-недзуми, лишившись веселья.
— Проклятье. Вот гад. Я с ним разберусь.
— Без проклятой силы?
Сатору уловил насмешку в моих словах и помрачнел.
— Даже без проклятой силы у людей есть знания.
Я решила придержать едкий ответ, что он ничего не мог поделать, ведь он не мог выбраться из клетки, как и не мог говорить на языке бакэ-недзуми.
Сатору задумался, а потом его глаза загорелись. Мне это уже не нравилось, но пока что я молчала. Сатору стал рыться в своей сумке.
— Что ты ищешь?
— Это, — гордо сказал он, доставая белое птичье яйцо, нет, поддельное яйцо тростянки.
— Что ты собрался с этим делать?
Когда фальшивое лицо хотели разбить, оно взрывалось, и вырывалось то, что звали «рукой дьявола», источая гадкий запах, покрывая фекалиями два-три метра вокруг. Этот взрыв не мог убить. Это просто разозлило бы врага.
— Смотри.
Сатору придвинулся к входу в клетку на коленях, протягивая яйцо часовому. Мы впервые пытались общаться с ним, и он насторожился, с излишней силой взмахнул копьем.
— Эй, не злись. Ты давно стоишь тут. Наверное, ты проголодался, да? Это яйцо выпи очень вкусное, — уговаривал его Сатору, подвигая яйцо к входу.
Часовой повернул голову, следя за яйцом. Он замешкался на миг, а потом вытянул лапу и поймал его.
— Ты дурак? Даже бакэ-недзуми знают о поддельных яйцах.
— Да? Не думаю, — Сатору звучал нервно, но удивительно уверенно. — Они прибыли с континента, да? Тростянки живут в Канто, так что он может не узнать яйцо.
— Но все будет в фекалиях, и он разозлится. Если он не проглотит яйцо целиком, как змея…